Лобанова
Анисья Николаевна

Родилась в 1892 г. в селе Венгерово Томской губернии (совр. Новосибирской обл.) в крестьянской семье. В замужестве жила в селе Кыштовка Барабинского округа. В 1930 г. был по обвинению в к-р деятельности арестован её муж, Лобанов Михаил Ермилович, 1884 г.р. и расстрелян 11 ноября 1930 г. Её с детьми и матерью мужа выслали в Нарымский округ, поселок Сталинка. В первый же год ссылки мать мужа умерла. Через пять лет при создании в поселке школы как единственная грамотная в поселке была назначена в школу учительницей. Позднее за успехи в работе её перевели работать в поселок Новая Жизнь, где школа была больше. Впоследствии назначили преподавателем математики в неполную среднюю школу (семилетку) в селе Средний Васюган. Годы шли, дети взрослели. Сын Михаил (Минька) закончил семь классов и уехал учиться в среднюю школу села Новый Васюган, затем уехал в Томск и далее в Таджикистан (был призван на фронт и погиб в разведке); дочь Галина стала работать после окончания семи классов и курсов наблюдателем на метеостанции; дочь Лида уехала учиться в педучилище в Томск. Мать ей помогала, высылая из своей зарплаты ежемесячно по 100 рублей, но затем переводы прекратились. Из письма сестры Лидия узнала, что мать арестовали и приговорили к 10 годам заключения. Впоследствии узнала, что мать умерла 25 января 1943 года в заключении в Томске через 8 месяцев после ареста.

Источн.: Архив музея; Архив и инф. Л.М. Подкопаевой; Книга Памяти Томской обл.

* Л.М. Подкопаева (ур.Лобанова). История семьи Лобановых // рукопись воспоминаний. 

Информация из электронной базы данных «Жертвы политического террора в СССР» в отношении супругов Лобановых:

Лобанов Михаил Ермилович. Родился в 1884 г., с. Кыштовка Кыштовского р-на Барабинского окр.; русский; крестьянин; б/п. Аре- стован 25 марта 1930г, 19 июня 1930г тройкой ПП ОГПУ Сибкрая обвинен в к.р.агитации, а/с деятель- ности, ст.58-10б11 УК РСФСР; приговор – ВМН; расстрелян 11 ноября 1930г; реабилитирован 15 июня 1989 г. Источн.:Книга памяти Новосибирской обл.,- т.4.

Лобанова Анисья Николаевна. Родилась в 1892 г., с. Венгерово, Томская губ.; рус- ская; образование среднее; б/п. В 1931 по Постанов- лению СНК и ЦИК СССР от 1.02.1930 выслана в Нарымский окр. на поселение. Источник: ИЦ УВД Томской обл.

Лобанова Анисья Николаевна. Родилась в 1892 г., с. Венгерово, Томская губ.; русская; образование среднее; б/п. Проживала в с. Средний Васюган Парабельского района, работала учительницей в средней школе. Арестована 14 мая 1942 г. Приговорена: 26 сентября 1942 г., обв.: ст.58-02, КРД. Приговор: 10 лет ИТЛ. Реабилитирована в июне 1992 г. Источник: Книга памяти Томской обл.

Глава из рукописи воспоминаний Подкопаевой (ур.Лобановой) Лидии Михайловны, дочери А.Н. Лобановой:

Мамочка

Я же собралась на весенних каникулах ехать в Томск, чтобы навестить маму. Боялась, что на поезд не смогу достать билета, но к своему «доброжелателю» обращаться не стала. На последние гроши купила у колхозницы горшочек топленого масла, булку хлеба, испеченного напополам с травой, на- дела зимнее пальто, старые-престарые валенки, хозяйка дала мне платок, и отправилась я в Яшкино пешком за шесть километров на станцию. Билет купила с рук, так как в кассе их уже не было. В Томске тепло, текут ручьи, а я шлепаю в валенках и в зимнем пальто.

Прошло столько лет, а я как сейчас,  помню, как подошла к тюремному справочному окошечку с синей тряпичной сумочкой в руках, вся в слезах.

Эта тюрьма и сейчас ежедневно напоминает мне об этом, так как я вижу ее из окон своей квартиры. Сердце щемит, так и хочется хоть горсточку взять той земли, по которой ходила милая мамочка и облить ее слезами.

В окошечке дежурный нехотя порылся в истрепанном журнале и сообщил, что Лобанову Анисью Николаевну перевели на постоянное десятилетнее отбывание в тюрьму №4, которая расположена около вокзала Томск-I. Я опять, пешком (транспорта тогда в городе никакого не было), отправилась в обратном на- правлении, обессиленная от слез, которые рекой текли из моих глаз.

Вот и сейчас, вспоминая это, я не могу сдержать слез. Путь от Томска II до Томска I немаленький, а я уже вся измокла и пропиталась весенней сыростью. Спешу, чтобы не опоздать на поезд в обратный путь. Подхожу опять к окошечку, опять дежурный роется в журнале, потом смотрит молча на меня, видно, что очень стало ему меня жаль и почти шепотом мне говорит: «Умерла твоя мать 25 января 1943 года».

Невозможно описать, что творилось у меня в душе. Рекой текут слезы. Я так обессилела, что не могла сдвинуться с места. Про себя прошептала: «Господи, помоги мне!». Жизнь в деревне как-то сблизила меня с Богом, да и бабонька учила нас  ему молиться. Медленно направилась я к выходу, проплакала всю дорогу, ведь дома-то тоже надо было держаться, надо хранить все в тайне. Поделиться не с кем, не к кому приклонить голову. Галя в Васюгане, ее уволили с работы, так как дочери врагов народа нельзя работать на «секретном» предприятии. Минька разведчиком защищает Москву от немецких захватчиков. Зоя далеко, да и переписки у нас с ней не было. Она перед раскулачиванием тайно уехала из дома и о себе ничего не давала знать: боялась, что люди узнают ее биографию. (…) 

Когда маму арестовали, все ее подарки конфисковали: два стяженных одеяла, подушки, скатерти, все пальто, даже мои платья и костюм, которые мама купила у ссыльных эстонцев. Никто не знал, что в кованом сундуке у мамы под замком, хранилось золотишко, захваченное с собой еще из Кыштовки при раскулачивании. Вот почему мама никому не разрешала заглядывать в этот сундук и всегда закрывала его на замок. При аресте в сундук заглянула «тройка», и все золото было изъято. Это четыре монеты по 10 и 5 рублей, два перстня, три золотых кольца, золотой браслет, золотая брошь (ее сняли прямо с груди у Гали), золотые серьги с подвесками, серебряные монеты и даже бумажные деньги – 80 рублей. За все это в 1996 году я получила семь миллионов рублей. Это сейчас – семь тысяч рублей. В эту компенсацию вошли и дом, и надворные постройки, и с/х машины, и скот. Остались у меня только документы.

Так за что же все-таки осудили маму? Мама должна была давать открытый урок, дома приготовила наглядные пособия. В школе не было ни плакатов, ни карт, ни счет – ничего. Мама для знакомства учеников с «тысячей» приготовила такие пособия: на вязальные иглы нанизала пластики сырого картофеля по 10 штук. Пока ходила в учительскую за хорошим мелом, ученик из детского дома съел сырой картофель на нескольких иголках. Можно представить состояние учителя, когда надо давать открытый урок, а наглядных пособий нет. Мама сказала: «Ну, если ты такой голодный, приходи ко мне, я тебе целое ведро картошки дам». В это время по коридору проходил завхоз-стукач. И этого было достаточно, чтобы обвинить маму в нелюбви к советской власти. Материал обвинения я читала в 1999 году, когда сделали свободный доступ к документам реабилитированных. Доносчиков в школе было еще несколько человек: учительница начальных классов Дмитриева, которая ревновала Галю к своему мужу, и преподаватель русского языка (не помню его фамилию), я как раз училась у него.

Из семьи Лобановых осталась я одна. Зоя с Ваней умерли в Киргизии. Я от наследства отказалась, так как поехать ухаживать за ними я не могла, за ними ухаживала соседка, и я все отдала им.

Галя тоже умерла уже в Новосибирске. После окончания войны она переехала в Томск, а потом к Люсе в Новосибирск. Минька ушел в разведку и не вернулся. Считается без вести пропавшим. Друг его потом приезжал к Зое и сказал, что тело его не нашли. Видимо прах его покоится где-то в Подмосковье.

А я вот еще живу до сих пор.