Кухтерин
Алексей Иннокентьевич

С. Симонов

Миллионеры Кухтерины и сапожники Степановы

Послереволюционные годы перемешали все сословия и классы. А в футболе, игре самой по себе демократичной, и вовсе не было никакого удивления, когда рядом играли «миллионщики» и сапожники. Правда, миллионеры все были уже бывшими, да еще за свои прежние богатства и частную собственность лишенные избирательных прав. Они стали первыми кандидатами на лагеря и расстрелы надвигающихся тридцатых годов. Однако в двадцатые годы многие еще жертвами они себя еще не ощущали и продолжали жить сполна, продолжали играть в футбол. А сапожники, уж тем более, ни с какой социальной лестницы вниз не падали и революционные новшества встречали в большинстве своем оптимистично. И тоже – в охотку играли в футбол и сердито покрикивали на бывшего барина-миллионера. Но не в отместку за прошлое, а потому что плохо играл сегодня в футбол. Футбол не признает чинов и сословий, у него своя иерархия.
Но все, что написано выше – это образное сравнение, метафора, если угодно. А хотелось бы привести и конкретные примеры, связанные с томским футболом двадцатых годов.
Миллионеров Кухтериных в Томске представлять никому не нужно, это были знаменитые купцы, талантливые предприниматели, торговый дом «Евграф Кухтерин и сыновья» гремел на всю Сибирь. Мы уж не говорим о легендах, которые окутывают кухтеринские богатства – как нажиты, как тратились и где, будто бы, зарыты. Ну, нажиты – так нажиты, а в дореволюционном Томске это были одни из самых солидных людей, жертвующих средства на приюты, училища, благотворительные нужды. И в том числе, кстати, на Общество содействия физическому развитию. Алексей Евграфович Кухтерин не раз жертвовал средства на его существование и развитие. Однако представить солидных и мощных купцов Кухтериных занимающимися спортом весьма трудно. Но вот пришли иные времена, и родной племянник упомянутого Алексея Евграфовича – Алексей Иннокентьевич Кухтерин – стал руководителем (и участником) физкультурной жизни Томска, членом футбольной коллегии.
Впрочем, судьба Алексея Иннокентьевича была совсем не похожа на остальных Кухтериных. О нем нужно рассказать поподробнее, но сначала следует упомянуть, что после смерти в августе 1887 года главы семейства Евграфа Николаевича род Кухтериных стал преследовать какой-то рок. В этом же году, катаясь на коньках на Белом озере, утонул один из сыновей - Василий, еще подросток. Через два года умирает вдова купца Александра Николаевна. Очень болен еще один из сыновей Кухтерина – Владимир. В 1911 году случается новый роковой всплеск для кухтеринского рода. В марте умирает от почечной болезни, не дожив и до 50 лет, глава торгового дома Алексей Евграфович. Его хоронят в фамильном склепе Кухтериных в Петропавловской церкви (на спичечной фабрике) и управление делами переходит к Иннокентию Евграфовичу. Переходит буквально на пять месяцев. Потому что 3 августа Иннокентий Кухтерин был убит во время ссоры пьяным офицером Лопухиным. Дела торгового дома начинает вести Александр – последний из дееспособных братьев. Следующим наследником пятимиллионного состояния должен был стать герой нашего повествования – Алексей, старший сын убитого Иннокентия. Дело в том, что у других братьев Кухтериных сыновей не было. Алексей, росший без матери, а в 10 лет оставшийся без отца, должен стать наследником, но… не очень-то хочет продолжать дело купцов Кухтериных, хотя и отдан был с семи лет в Томское коммерческое училище. Алексей разрывается между матерью и родом Кухтериных. Мать Алексея совершила по тем временам революционный (по крайней мере, для провинциального Томска) поступок – ушла от мужа, от миллионера Иннокентия Кухтерина и уехала в Москву. Правда, для этого ей пришлось оставить семье Кухтериных трех малолетних детей – Веру, Алексея и Кешу. Вернулась к детям она сразу после убийства Иннокентия Кухтерина. Год томской жизни прошел для нее в постоянной войне с купеческой родней. И в результате с тремя детьми она уезжает в Москву. Официальный предлог – лучшее, столичное образование для детей, а настоящая причина – постоянные ссоры с родней. По завещанию отца Алексей получает из Томска солидный «пансион», оканчивает гимназию и поступает в 1917 году в Московский Государственный университет на юридический факультет.
Но с революцией для него кончаются денежные поступления из Томска, Кухтерин начинает зарабатывать на жизнь репетиторством, работой в лаборатории, а в 1919 году уходит добровольцем в Красную Армию. Воевать ему, правда, не пришлось, однако Кухтерин прослушал курс по отделу физразвития Военно-педагогической Академии РККА (Рабоче-Крестьянской Красной Армии), был инструктором и инспектором по допризывной подготовке в разных воинских частях, а в апреле 1922 года судьба неожиданно забросила Алексея Кухтерина в родной Томск. Распоряжением томского губвоенкома Репина он назначен на должность Губернского инспектора Всевобуча, то есть, по сути, военно-спортивным руководителем томской физкультуры и спорта.
20 мая газета «Красное знамя» известила о том, что назавтра в городе состоится грандиозный праздник в честь 4-летия Всевобуча. Помимо спортивных соревнований, гуляний показательных выступлений, в полдень на площади Революции планировался парад войсковых частей томского гарнизона, и в газетном тексте было добавлено: «По указаниям плац-адьютанта парада товарища Кухтерина» (Алексей Иннокентьевич, кстати, считался хорошим специалистом по руководству парадами и организации гарнизонных соревнований и даже имел за это награды и благодарности).
Военный парад и спортивный праздник произвели в Томске должное впечатление (в газете «Красное знамя» был опубликован полу поэтический репортаж Андрея Свободного «Солнце и железо»). С таким своеобразным триумфом – при военном параде и почти на белом коне – состоялось возвращение в Томск «товарища Кухтерина», бывшего наследника кухтеринских миллионов.
После этого Алексей Иннокентьевич с головой окунается в военно-спортивную жизнь Томска, назначается начальником Всевобуча города Томска и уезда (на правах командира бригады), командиром отдельного батальона Всевобуча, инспектором физподготовки крупнейшей военной части Томска – 21-й Пермской стрелковой дивизии. В августе 1923 года мы видим его в числе организаторов знаменитой велоэстафеты Томск-Новониколаевск, ранним утром он провожал в путь Юрия Замятина, стартовавшего на первом этапе.
Ну а теперь уже пора перейти и к футболу. Он не остался в стороне для Алексея Кухтерина, который принял активное участие в розыгрыше первенства Томска 1924 года. Он был избран в руководство футбольной секцией; а когда прошли перевыборы, то Алексея Кухтерина избрали товарищем председателя президиума футбольной секции.
Случайных для футбола людей вряд ли стали дважды избирать в руководство. И, по всей видимости, Алексей Кухтерин в футболе разбирался довольно неплохо. Но вот играл ли он за томские команды? В одной из статей последних лет с общей ссылкой на Дмитрия Владимировича Моравецкого говорится, что за команду «Металлист» играл один из потомков Кухтерина. Однако журналист ошибся, и по просьбе Моравецкого мы вносим поправку. Речь идет не о Кухтериных, а о Королевых. Это, может быть, не столь богатые, но не менее известные в Томске купцы. Королевский театр, Большая и Малая Королевские улицы, первое в городе реальное училище, храмы и приюты - это все в память о Королевых. Кстати, Королевы за свою благотворительную деятельность во благо простого народа получили в двадцатые годы от большевиков индульгенцию - также как и Макушины. Правда, это снисхождение продержалось только до 30-х годов.
Так вот, один из продолжателей купеческого рода – Граня Королев – был известный в Томске спортсмен и футболист и в конце 20-х годов входил в сборную города по футболу. Правда, играл он тогда за «Медсантруд», но не исключено, что выступал Королев позже и за «Металлист».
Однако вернемся к Алексею Кухтерину. То, что он имел прямое отношение к футболу, особых сомнений не вызывает. Скорее всего, Кухтерин играл в футбол, когда учился в Московской гимназии. Потому что в первопрестольной в годы его учебы царил настоящий футбольный бум (в 1912 году, к примеру, в первенстве учебных заведений Москвы участвовало 32 команды). Увлечения футболом не миновали многие сильные мира сего, и для Алексея Кухтерина, человека спортивного, пройти мимо футбола было, по нашему разумению, мало возможно. Тем более, что в московскую гимназию Алексей приехал, видимо, уже «футбольно подкованным» подростком. Ведь юный Кухтерин с 1908 по 1912 год учился в томском коммерческом училище, а как раз в эти годы там преподавал физкультуру Франц Иванович Янковский – тот самый чех-«сокол», один из родоначальников томского футбола, который приобщал к этой игре учеников на своих уроках.
Сведений о том, что Алексей Кухтерин потом играл за томские команды у нас, повторимся, пока нет. Однако статус альманаха вполне позволяет нам предположить, что Кухтерин приложил руку к тому, чтобы в осеннем томском первенстве приняла участие команда Губвоенкомата, где тогда он сам и работал. Напомним, что Кухтерин входил в руководство футбольной секции, занимался регистрацией команд и вполне мог выступить одним из организаторов команды своего ведомства для участия в классе «Б», где играли самые разные по силе коллективы. Не исключено, что и сам Кухтерин собирался поиграть в футбол за Губвоенкомат. Ведь в двадцать четвертом ему исполнилось только двадцать три года. Еще немного и силой своей фантазии мы выпустили бы бывшего наследника миллионов на зеленое поле Томского стадиона. Но… в игру вступает тот самый кухтеринский рок, о котором мы уже упоминали. Незадолго до старта осеннего первенства Кухтерин по традиции выступает организатором и руководителем Гарнизонных военных соревнований. Однако во время конных упражнений неожиданно получает ранение в голову. За организацию соревнований Алексей Кухтерин получает благодарность в приказе по войскам, премию и … полуторамесячный отпуск для лечения. В ноябре ему все же пришлось демобилизоваться из Красной Армии после 6 лет службы. В 1925 году в его семье родился ребенок. Кухтерин работал в Окружной инспекции мест заключения, заведующим канцелярией Томского специального изолятора. А в феврале 1929 года, после 11 лет беспорочной службы на благо советской власти, он обнаружил себя в списке лиц, лишенных избирательных прав. Причем недавний красноармеец и командир Кухтерин, находящийся в начальствующем составе запаса РККА, был лишен права голоса «за прошлую деятельность в жандармерии, полиции и карательных отрядах». Ясно, впрочем, было, что Кухтерин пострадал за свою фамилию.
Алексей Иннокентьевич написал в Городской избирательный комитет заявление, приложил автобиографию, копию послужного списка, учетно-воинский билет. Кухтерин надеялся, что ошибка будет исправлена и упирал на то, что до революции он был подростком, учащимся, а затем «на протяжении всех 12 лет социалистического строительства прав не лишался как лично живший на свой заработок, неимущий, служащий Соввласти на протяжении последних 11 лет, из них в течение почти 6 лет в Красной армии на ответственных командных должностях». На основании прилагаемых документов он просил исключить его из позорного списка, в который попал незаслуженно – «дабы я мог совместно со своими товарищами по работе быть на выборах, а не стать отщепенцем в их обществе». Алексей Иннокентьевич полагал, что рассуждает логично, однако в те времена уже начинала действовать иная логика. Кухтеринские миллионы, из которых ему, ближайшему наследнику, ничего не перепало, бросили свою зловещую тень. Фамильный рок, соединившись с «революционной законностью» и «пролетарской справедливостью» продолжал добивать семью Кухтериных.
Мы не знаем – был ли восстановлен Алексей Кухтерин в избирательных правах в двадцать девятом году, но точно известно, что первый раз он был арестован в апреле 1935 года. Тогда Кухтерин уже проживал в Новосибирске и был заведующим экспедицией Автогужтреста. Впрочем, в 35-ом Кухтерину еще повезло: он был выпущен через два месяца в связи с прекращением дела. Но это был не последний арест. Второй раз Алексея Кухтерина взяли надолго, и на свободу он вышел уже после войны, с изрядно подорванным здоровьем. После освобождения прожил Кухтерин уже не так долго, но знаменитая для Томска фамилия не прервалась, потомки Алексея Кухтерина живут в Москве и поныне.
Почти в тех самых номерах газет, где упоминается бывший «миллионщик» Алексей Кухтерин, впервые появляется и фамилия футболистов братьев Степановых. Помимо спортивных достижений Степановы – вся семья – славились в Томске как отличные сапожники. И как обувные мастера они очень много – и безвозмездно! – помогали томским спортсменам. Из простых тапочек шили спортивные тэтры (так тогда именовалась легкоатлетическая обувь, шиповки). Из военных ботинок, которые в изобилии продавались военнопленными, особенно чехами – Степановы мастерили футбольные бутсы, а также пьексы – лыжные ботинки.
Хотя считать Степановых сапожниками из беднейшей семьи (в противовес миллионерам Кухтериным) было бы все-таки не совсем справедливым. Отец семейства Григорий Степанов в царское время служил охранником «проходных тюрем» - то есть арестантов, которые двигались этапами еще дальше Томска. Григорий Степанов был человеком могучим, и свое здоровье щедро передал сыновьям. Правда, перепало им в советские времена и за отцовскую профессию – охранник в царское время был потом приравнен к жандармам, душителям революции, и Степановым приходилось не раз объясняться «в органах» по этому поводу и терпеть определенные притеснения. Был, кстати, Степанов-старший еще и храбрым воином, имел, по глухим разговорам, несколько георгиевских крестов, что, впрочем, в советское время тоже приходилось скрывать. Проживал Григорий Степанов со своей женой Домной в Верхней Елани, в конце Офицерской улицы (теперь - Белинского). Было у него четверо сыновей. Старший из них, правда, дома не засиделся и еще в юности сбежал в артисты. Второй брат Василий был самым могучим из Степановых. В «войнишках», в кулачных забавах с Василием никто не отваживался состязаться. Противники разбегались. Да и вообще, любое баловство, борьба или какие-то разборки сразу же прекращались с приходом Василия. Потому что если этот силач включался в игру или борьбу, то остальным приходилось туго, можно было и покалечиться.
Василий первым перенял от отца искусство сапожника и зарабатывал этим на жизнь долгое время. А вместе с младшими братьями Виктором и Георгием, тоже искусными мастерами, они шили для души спортивную обувь. Василий спортсменом не стал, хотя вполне мог стать тяжелоатлетом высокого уровня. По крайней мере, уже после Отечественной войны, весь израненный на фронте, он в одиночку затаскивал по лестницам пианино. Но Василий признавал только народные виды спорта, играл лишь в городки. Два младших брата такими могучими не были, но атлетами стали очень сильными и разносторонними. Виктор был блестящий футболист, отчасти борец, спринтер, прыгун, прекрасный метатель, победитель легкоатлетических соревнований. В футболе он играл полузащитника и крайнего нападающего и за свою игру наряду с Петром Ситниковым и Николаем Санниковым был включен в сборную Сибири в 1927 году. А начинал с дворовой команды вместе со своим братом Георгием (он был младше года на два), с Дмитрием Моравецким. Потом ребят принял под свое крыло Институт физкультуры доктора Пирусского, а в 1924 году «Звездочка» впервые приняла участие в первенстве Томска и хоть особых лавров не снискала, но проявила себя крепкой и боевой командой. А после закрытия Института физкультуры костяк «Звездочки» перешел в клуб Октябрьской революции (КОР), и это стало отправным пунктом для создания одной из лучших команд Томска двадцатых годов. А для братьев Степановых это были годы футбольного расцвета. В составе КОРа они четырежды становились чемпионами Томска, а еще в 1927 году стали победителями окружного (раньше он назывался губернским) праздника физкультуры, то есть – по-старому, «чемпионами губернии». Причем в финальном матче с Анжеро-Судженском (2:0) решающий вклад в победу внесли именно Степановы: Виктор забил гол с подачи брата, еще один мяч был забит также после точного паса Георгия.
Теперь самое время рассказать о младшем Степанове – Георгии Григорьевиче, который был самым разносторонним из всех Степановых. В Томске он считался знаменитым «игровиком»: футбол, хоккей, баскетбол – все было ему подвластно. По баскетболу он входил в сборную Томска, в первую пятерку, считался незаменимым игроком. И партнеры были категорически против его занятий футболом, потому что из-за футбольных баталий он пропускал важные баскетбольные матчи. А баскетболист он был высокого класса, включался в сборную Сибири и, кстати, был еще неплохим лыжником и в 1928 году стал призером Сибирской Спартакиады. В легкой атлетике хорошо давались ему прыжки в высоту. Эта разносторонность помогла Георгию Степанову без всякого образования стать организатором кафедры физвоспитания в Томском электромеханическом институте инженеров транспорта (а за плечами у него были только курсы инструкторов физкультуры).
В футбольном мире Томска был известен как острый правый полузащитник команды «Звездочка», потом как правый край КОРа. В классе игры он, правда, уступал своему брату Виктору, а вот по долгожительству в футболе – значительно превзошел. В 1930 году Георгий стал организатором футбольной команды при транспортном институте, стал играющим тренером, пришлось только переквалифицироваться во вратаря. Но тут помогла баскетбольная сноровка. Георгий Степанов не был лучшим вратарем Томска (и даже подвергался за свою игру критике со стороны газетных репортеров в 1935 году), однако свою вратарскую вахту нес достаточно надежно и был как минимум дважды чемпионом Томска в составе «Локомотива» (так называлась команда, созданная на базе транспортного института).
По жизни братья Степановы тоже несколько различались: Виктор был красивым видным мужчиной, и женщины были от него, говорят, без ума. Однако он своим успехом не пользовался, так как был человеком скромным, молчаливым. Дмитрий Моравецкий вспоминает, что они все хотели женить Виктора и знакомили его с красивейшими женщинами Томска, однако знакомства расстраивались после первой же встречи – уж слишком неразговорчивым был красавец Виктор. Как говорится, сапожник есть сапожник. Потом он уехал из Томска в Среднюю Азию, оттуда ушел на фронт, был серьезно ранен и после войны прожил не очень долго. Умер один из сильнейших томских футболистов двадцатых годов в далеком Самарканде.
Младший брат, напротив, был очень общительным человеком, в друзьях у него была чуть не половина города. В конце тридцатых годов за спортивные успехи транспортного института Георгий Григорьевич был переведен в Новосибирск, здесь он тоже не затерялся и через некоторое время был назначен заместителем начальника хозотдела НКВД Сибири – серьезная должность по тем временам. Но после войны кто-то напомнил органам о том, что отец Георгия был охранником, и Степанову пришлось уйти с этой работы. Он вернулся в строй физкультурных работников, был одним из главных активистов Совета ветеранов спорта Новосибирска. Здесь же и завершился его жизненный путь.
Так увела судьба из Томска и миллионеров Кухтериных, и сапожников Степановых, уготовив и тем, и другим тернистый путь, а потомку миллионеров еще суму и тюрьму.