27 ноября 2015года, губернатор Сергей Анатольевич Жвачкин торжественно вручил лучшим многодетным семьям почётные знаки «Родительская доблесть». Среди награжденных была и жительница поселка Мыльджино Мария Рудольфовна Русакова (урожденная Эмер).
"Живу и радуюсь»
Мария Рудольфовна, смущенная вниманием к своей персоне, очень волновалась при награждении.
- Неудобно было, все мамы молодые, а я уже в таком почтенном возрасте, - говорит она. Торжественная обстановка, незнакомые люди, хотя я далеко не робкого десятка, но здесь оробела. Прожила столько лет, а впервые в жизни мне вот так торжественно подарили букет цветов…
Хотя в поселке домик её летом, буквально, утопает в цветах. Любит она порядок: и домик радует глаз, и двор ухоженный, и грядки ровненькие и урожайные.
- Живу и радуюсь,- продолжает она, - родила и вырастила семерых. Все дети приучены к труду, без вредных привычек, пользуются уважением односельчан и работают все, хотя трое уже на пенсии. Внуки у меня и правнуки. Горжусь своими детьми и отец всегда гордился (12-й год как ушел из жизни Матвей Тимофеевич.) В любви дети рождались, да только горькая была любовь у депортированных…
Под молохом репрессий
До того, как поженились Клавдия Егоровна и Рудольф Францевич Эмер, у каждого была семья. Родители Клавдии имели большое хозяйство, землю и трудолюбие, поэтому и жили богато. Только вот все это нужно было отдать в чужие, непривыкшие к труду руки, т.е. в колхоз, тем кто сроду ничего своего не имел. Поэтому в 16 лет выдали дочь замуж за бедняка, разделили хозяйство, надеясь, избежать раскулачивания. В 20 лет Клава стала вдовой - муж умер, оставив её с дочкой на руках. Рудольф был из бедняков, тоже имел двоих детей. Жена его умерла с третьим ребенком при родах. Вот и сошлись два одиночества. Еще народились дочери: в 1935 – м Катя, а в суровом 1937 году родилась Мария.
Три года и восемь месяцев исполнилось маленькой Маше, когда их, как и сотни тысяч других, в скотских вагонах отправили в Сибирь, а отца в трудармию, на шахты под Тулу.
Сначала немецких женщин с детьми оставили под Новосибирском. На работу под конвоем водили их на кирпичный завод, а потом на баржах подальше в болота Васюганские. Что с фашистами церемониться?! Их и по имени-то не называли, обзывали «фашистами», да «гитлеровцами». Клавдия Егоровна с тремя детьми и матерью оказались на Волчихе (п. на реке Нюрольке), жили в частной бане. В субботу - банный день, выносили пожитки и целый день на улице, пока хозяева не помоются, а если вода останется, то и жильцы могут ополоснуться. Бабушка ходила по поселку и просила милостынку, видимо, от голода и померла, на Волчихе похоронили.
Потом перебрались в п. Рабочий. Клавдия работала в Гослове. Из сена плели маты и завешивали оконные и дверные проемы, холодно в бараке, спали все вместе, согревая друг друга теплом своих тел. Одежды теплой не было, дети - в калошах на босу ногу, в платьицах и голой п… с горки прокатятся пару раз и обратно в барак. Вот оно «счастливое сталинское детство».
Потом перевели в п. Шкарино. Работящая, на все руки мастер, Клавдия Егоровна сама выкопала землянку, сбила глинобитную печь, потолок накрыла, дверь какую смогла соорудить повесила. Холодно, сыро, но угол уже свой. Жили в землянке около 3-4-х лет. А вот голод мучил всегда. Летом еще можно набрать травы, лебеды, крапивы, кислицы, где и рыбку поймать, ягоды в лесу, а зимой страшный голод заставлял детей ходить по дворам с протянутыми ручонками просить милостыню.
Мария Рудольфовна всегда вспоминает семью Сачковых в Шкарино. Муж - суровый, выгонял попрошаек, сама хозяйка, добрейшая женщина, уже поджидала их. И, выпроваживая, что – нибудь да кидала в сумку: кости рыбьи, кожурки картофельные или мороженую картошку. Вкуснее печеной мороженой картошки ничего не было, а кости рыбьи, измельчив в ступке, мать заливала водой туда и кожурки картофельные…
Тяжело вспоминать Марии Рудольфовне, тяжело и мне слушать, всхлипывая обе, продолжаем, одна рассказывает, вторая записывает…
Невзгоды и беды имеют конец
Первая радость детей, это когда отец прислал деньги, чтоб смогли купить валенки девочкам. Но, когда мать решила израсходовать их по своему усмотрению, девчонки расплакались, упрекая её в том, что эти деньги были предназначены им. Знали, что налог нужно заплатить, но так хотелось зимой обуть валенки, и мать, понимая детей своих, расплакавшись пошла покупать им валенки. Теперь можно было ходить в школу и даже бегать на улице.
И вот вторая радость: купили дом, перебрались из землянки в настоящую комнату. Удивительные люди в Сибири, если сначала их обзывали «фашистами», то вскоре поняли, что немцы ни в чём неповинные люди, как и когда-то сосланные кулаки, они и работящие, и скромные, и всегда аккуратные.
Михаил Ольховский пришел с фронта инвалидом, ногу потерял на фронте. Поставили работать продавцом. Без ноги тяжело было ходить на работу, и он решил купить себе квартиру рядом с магазином. А Клаве предложил купить его домик, деньги можно было заработать, сдавая ему в магазин ягоду. Мать на работе, вот девчонки и собирали её, делая по два захода в лес, набивая бочки, приготовленные продавцом. Брать ягоду легко, а выносить силенок не хватало. Но справились. Даже на оставшиеся деньги калоши купили.
Где-то уже в 1949 году Рудольф хотел свою семью выписать к себе, но комендатура Клавдию с детьми в Тулу не отпустила, и он приехал в Сибирь. В этом худом, старом, изможденном непосильным трудом мужчине, трудно было узнать Клаве мужа своего. Туберкулез легких в открытой форме заработал на шахте Рудольф. Выходить его Клавдия не смогла: лекарств не было, а народные средства оказались уже бессильны. Через три года он умер. Клавдия Егоровна в 37 лет вновь осталась вдовой.
Цепкая память у Марии Рудольфовны, хотела бы забыть за давностью лет, но обида в сердце до сих пор. В школу пошла, когда ей было уже 12 лет. Отец из Тулы привез матрасовку, конечно старую, серую, но не в чем было идти на занятия и Лиза Шкарина сшила костюмчик. Счастливая Маруська бежала в школу в обновке. И вот на уроке, учительница решила отметить одежду своих учеников. Называя всех по имени, она хвалила их за чистое платье, при этом сказав, что Эмер Маруся, видно, не любит стирать свою одежду, поэтому ходит в сером от грязи платье. Маша, оглушенная несправедливым замечанием учительницы, низко опустила голову и долго горько плакала от стыда и обиды. Все в Мыльджино знают, что до сих пор любит одеться красиво Мария Рудольфовна, даже если просто идет в магазин за хлебом. Почти 70 лет прошло, но с болью вспоминает этот случай в школе.
Дети ссыльных с малых лет работали в колхозе, в артели, нанимались на работу в люди, любым способом зарабатывали на пропитание, да и власть заставляла их работать. Лет 13 ей было, после занятий ходила на смолокурный завод, загружала осмол (просмолен-ная древесина хвойных пород, разделенная на куски и очищенная от коры, и гнили). Гнали смолу и скипидар. И в комендатуре тоже отмечались, был случай, когда бригадир отправил к коменданту за уход с работы, правда, пожалел комендант Закамов девочку и не стал наказывать.
Прошли годы. Вот уже и девушкой стала, и любовь пришла. Комсомолец Матвей Русаков (из раскулаченных) обратил внимание на девушку, да вот незадача-немка по происхождению, разве можно любить её. Расписываться не разрешали, в семье уже три дочери и сын народился, а все на фамилии Марии записаны.
Но, вот как-то приехала в поселок Таисия Прокопьевна Комлева, она-то и выдала им свидетельство о браке, и всех детей записала на фамилию их отца.
«Я так благодарна всю жизнь этой женщине, так хотелось бы увидеть её, и ещё раз поблагодарить. Она, может быть и не знает, что именно тогда, я почувствовала себя женщиной и женой», - говорит сквозь слезы Мария Рудольфовна.
Так вот унижали всех депортированных, и дети как незаконнорожденные были. А ведь любовь приходит, не спрашивая Власть Советскую. Матвей Тимофеевич уже и коммунистом был, а всё ещё укоряли, что на немке женился.
Повезло Марии с мужем, хорошо жили между собой. Семерых народили, всех подняли на ноги. Всю жизнь работали, держали хозяйство, огород, покос, всех накормить, обстирать надо. Мария в мать пошла трудолюбием и сейчас сама старается вести свое хозяйство, правда скотину не держит, но в огороде управляется сама.
Умеет она и повеселиться, и поет, и так отплясывает, «аж ноги горят», и никогда духом не падает, с высоко поднятой головой идет по деревне ЖЕНЩИНА. Заработала почет и уважение односельчан. На Марию всегда можно положиться, помнит она добро.
Казалось бы, кануло в Лету прошлое, только вот память не дает забыть - те страшные для всего народа годы сталинских репрессий…
Томск. Кереджи С.Р.
"Томский пенсионер", № 4. 29 января 2016 г.
Воспоминание М.Р. Русаковой на сайте музея
С губернатором после вручения почетного знака "Родительская доблесть"
27 ноября 2015 г.
С мужем Матвеем Тимофеевичем. 1990-е.
Мать. Клавдия Егородна Эмер.
