Письмо –воспоминание в адрес общества «Мемориал» в 1989 году. Оригинал письма хранится в архиве НИПС «Мемориал» (Москва)// Ф.1.Оп.1.Д. 2549.
«.. дошла очередь и до мужа. 23 декабря 1937 ночью приехали и взяли его, на пороге дома он успел сказать: «Мама, папа, жена, не думайте обо мне ничего, я чист перед Родной и вами!» Не дали даже подойти к ребенку. Сколько прошло времени не помню. Но, видимо, когда началось следствие, допросы, обвинение на него уже было составлено и от него не могли добиться его личной подписи, тогда прибегли к последнему средству - разрешить свидание с женой: «Хочешь видеть жену? Конечно! Завтра она будет здесь - подпишешь? Да!» Меня по их распоряжению освобождал директор школы на два дня от работы, приезжали домой, привозили на вокзал к поезду до Новосибирска, там встречали меня, везли в загородную тюрьму к мужу. Свидание было 15-20 минут, меня уводили, а ему давали подписать обвинение. Но муж от подписи отказывался, за что «получал», с трудом оклемавшись в камере на нарах. Так было три раза. Что стоили для него эти свидания! На одном из них он попросил меня привезти демисезонное пальто, взяли то его во всем зимнем. А также попросил немного денег, т.к. дело с ним подходило к концу и чем то должно было закончиться- или увезти, или уже в расход. После моего возвращения отец со старшей дочкой сразу же поехали, но его уже там не было. Секретно узнали от охраны, что ночью выводили большими партиями из тюрьмы. Я этим не успокоилась, сама поехала в Новосибирск, обошла все органы юстиции, пытаясь узнать куда увезли, где будет отбывать, но мне всюду отвечали: «О нем вы никогда и ничего не узнаете». Так и вышло – о нем узнала, что нет в живых только по получении похоронки из ЗАКСа уже после реабилитации по моему же розыску.
После ареста мужа нас попросили из квартиры, мы оказались на улице, у меня на руках маленький ребенок, коляска его и кое-что из мелочи, которую забрал отец. Из того что разрешили, а квартиру закрыли и опечатали. Где и как жить? Поехали в Черепаново Новосибирской области, там жила моя средняя сестра Кудрявцева Евдокия с мужем и детьми. Помогли - один добрый человек уступил нам свою хибарку, сестра устроила меня в свою школу, где она работала литератором и русский язык вела. Но там я побыла мало, так как мое присутствие в этом городе было нежелательно для мужа сестры, Грищука Григория Антоновича, работавшего секретарем горкома КПСС. Он посоветовал мне перебраться в деревню – дескать, «материально легче, соберешь денег, а весной отправим тебя на место отбытия заключения мужа…». И я уехала с ребенком, старики остались. Проработала я там в сельской школе села Шивково сентябрь и октябрь, а 22 октября 1938 я сама пошла в НКВД. Пошла прямо к начальнику в кабинет. Он спрашивает: «Что такое?». Я ему в ответ: что хотите со мной делайте! Положение мое вот такое. Он нажал кнопку. Пришел человек, забрал меня и отвез в тюрьму.
Чем кормила дите, уже не могу сказать, только ребенок не выжил, воспаление мозгов- менингит. (это мне заключенные врачи сказали диагноз - сгорел ребенок). Хоронила его я сама- меня вывели из камеры, дали лопату в одну руку, а на другой мертвое дитя… Вели на кладбище под усиленной охраной в 3 человека. На кладбище сказали: «Бросай его на землю, копай могилу, клади его туда и зарывай…». Все сделала сама, на все хватило сил. После этого меня обратно привели и втолкнули в камеру…
А дальше пошло мытарство по тюрьмам: Новосибирская, Томская, где мы два года отбывали тюремное заключение со строгой изоляцией. Потом лагерь на ст. Яя – большая швейная фабрика. Меня послали в закройный цех закройщицей. Я несколько раз просила бригадиров закройного цеха дать другую работу, а они мне: «Грамотная, освоишься». Пришлось учиться и осваиваться. Три года проработала на этом месте, до освобождения. При освобождении начальник УРЧка предложил остаться работать на правах вольнонаемной, но я отказалась.
А как узнали мы, и я в том числе, о своем сроке заключения? Где-то на перегоне – этапе в каком то помещении вызывали по фамилии к столу: «Иванова-подошла-8 лет, распишись – не хочу, отходи; Артеменко! – я здесь-5 лет, распишись – не буду- отходи, следующая… Вот так мы узнали сколько кому сидеть. Уже потом, общаясь в лагере с заключенными мужчинами, от них узнали такую версию. Если жене давали 8 лет- значит муж получил 15 лет, если 5 лет- то мужа осудили на 10 лет.
А о судьбе брата, Куклина Николая Алексеевича, я узнала, когда я, не помню уже в какой тюрьме, находилась. Там у нас перекличку-проверку делали по фамильную. Здесь же были и мужчины. Когда назвали мою фамилию - я откликнулась, потом из колоны мужчин один дернул меня за платок и спросил: есть ли у меня братья. Я сказала, что есть два брата. «Николай Алексеевич есть?». Отвечаю-да, есть. Тогда мужчина говорит, что он ехал с ними в одном вагоне. Потом нас развели по разным помещениям, и я не успела подробно расспросить. Но тогда же, услыхав фамилию «Куклина», ко мне бросилась женщина с киками и плачем. Оказалось, что это была дочь управляющего банком в городе Прокопьевске, где работал мой брат. Вот она уже тогда точно сказала, что её отца-управляющего госбанком взяли первым, а потом моего брата Николая Алексеевича, а через некоторое время её мужа и её саму. Они оба были чекисты- работали в ГПУ (так раньше называлось это учреждение). И уже дальше после моего розыска, после его реабилитации получила свидетельство о его смерти. Вот это все что знаю о своем брате.
После освобождения много пришлось перетерпеть. До реабилитации, до 58 года жила с временным удостоверением - трехмесячным паспортом с периодической явкой в КГБ, без права проживания в таких городах как Петропавловск, Тбилиси. После освобождения мне указали место следования Петропавловск (Казахстан). Это один адрес, что я знала, что там есть, должна быть старшая сестра, приехала к ней, но меня попросили: на моей справке написали- «в 24 часа покинуть город». Мучений хватило досыта.
Сейчас я живу в своей квартире, пенсия 68 рулей, как-нибудь хватит, вот только беспокоит здоровье, особенно со зрением плохо…. С глубоким уважением и благодарностью и признательностью к Вам М. Куклина.
Страничка письма-воспоминания М.А Куклино-Артеменко
