Бужемовский
Владимир Иванович

Из книги В. Ханевича «Белостокская трагедия»:

ПОЛЬСКИЙ ПЕРЕБЕЖЧИК БУЖЕМОВСКИЙ

Начиная с советско-польской войны 1920 года, для многих поляков, волею судьбы оказавшихся на территории Советской России, главной целью стало стремление вырваться из «социалистического рая» в независимую Польшу. Однако были и те, кто добровольно переходил границу в обратном направлении. Таких в СССР называли «польскими перебежчиками».
Разные это были люди... Нелегально перебирались в социалистическую Россию польские коммунисты, боясь репрессий от «панского» правительства Польши за свою деятельность. Переходили границу просто обманутые люди, поверившие большевистской пропаганде о больших возможностях людей труда. Убегали на советскую сторону совершившие преступления уголовники или дезертиры польской армии, не желающие исполнять польские законы… Всех их, несмотря на широчайший разброс социального положения и приверженности к коммунистической идее, в общем то ждало одно и тоже - дотошная проверка на предмет советской благонадёжности, фильтрация и сортировка, а затем годы жизни под постоянным контролем органов ОГПУ-НКВД до 1037 года - года их поголовного ареста как польских шпионов.
Жили «польские перебежчики» и в моем родном селе Белостоке. Так, в 1933 году директором Белостокской школы работал Константин Иванович Хвалько. До перехода границы он состоял членом компартии Западной Белоруссии и был хорошим другом секретаря этом партии Василия Шаранговича. После Хвалько вплоть до 1937 года директором школы работал Петр Дмитриевич Червонный, в 1925 году перебежавший советско-польскую границу с целью получить высшее образование.
Одно время в селе жил Бужемовский Владимир, тоже из числа польских перебежчиков. О нем и пойдет повествование. С его судьбой познакомился я, изучая «архивно-следственное дело», заведенное на него в 1937-ом. В Белостоке он появился в 1935 году вместе с тремя такими же товарищами. Жили они тем, что нанимались рыть колодцы, выполняли другую разнообразную работу. Скоро Владимир женился на девушке из соседней деревни Вознесенки и перебрался туда на жительство. Там родилась дочь Валюша. Семья обзавелась небольшим хозяйством, в колхоз вступать отказался, промышляя охотой…
Как показывают архивные документы, с самого начала перехода границы в 1927 году он как польский перебежчик находился на спецучете в органах ОГПУ-НКВД. В 1932 году привлекался ОГПУ по делу о поджоге складов «Заготлен» в райцентре, но тогда сумел доказать свою невиновность.
1 апреля 1937 года в Кривошеинском райотделе НКВД на него был выписан ордер за № 44, однако арестовали Бужемовского только через 23 дня. Сделал это начальник милиции Ковалев. Поначалу предъявили обвинение в том, что будто бы являлся участником «контрреволюционной группировки» в селе Кривошеино, состоящей из административно - ссыльных, вместе с которыми наряду с прочими «деяниями» обсуждал возможность поджога «государственных колхозных складов».
Как видно из материалов дела, судьбу Бужемовского решали одновременно два следователя НКВД: в Колпашеве - помощник оперуполномоченного Нарымского окротдела НКВД Кох, а в Кривошеине – начальник райотдела НКВД Кнпервас. Основанием для ареста Бужемовского послужили, очевидно, показания арестованного и осужденного в начале 1937 года Тимофея Гнутикова. Так, на допросе 12 апреля в отношении Бужемовского
он показал, что последний во время хлебоуборки оказывал содействие единоличнику Тимофею Князюку укрывать хлеб от сдачи государству, высказывал по адресу председателя Белостокского сельсовета угрозы его убить, а на квартире Ивана Осиповича Киселя, читая газету и увидев в ней снимок членов советского правительства, якобы заявил: «... вот сюда зарядика поллитра, тогда бы сразу колыхнулась Совететсая власть…».
Кроме показаний уголовника Гнутикова, у следователя против Бужемовского| были также свидетельские показания его односельчан, в частности, колхозника Федота Крючкова. Он поведал на допросе, что Бужемовский неоднократно выражался разными словами на колхоз, а однажды, проезжая на лошади, хлестнул бичом его и Ивана Колбека, крича: «С доpoги... колхозники!»
После ареста Владимира Ивановича сбор материалов против него начался с новой силой. В Вознесенку направили сотрудника Кривошеинского РО НКВД Худякова для сбора «свидетельских показаний» на Бужемовского. На первом допросе Бужемовский признал свою вину в том, что написал фиктивные справки для получения паспортов по просьбе родственников жены и заверил эти справки фальшивой печатью Белостокского сельского совета, что имелась у братьев Дымба. Свое участие в подделке справок Бужемовскии объяснил тем, что хотел помочь людям получить паспорта для выезда из деревни. В других же предъявленных преступлениях контрреволюционного уклона он упорно не признавался, а именно того от него упорно добивался Кипервас, проводя допрос за допросом.
Между тем следователь Кох, заканчивая дело по группе административно-ссыльных, в отношении Бужемовского как участника «группы» сделал вывод о том, что «он поддерживал тесные связи с участниками группы, однако преступления совершал не в связи с этими лицами...» И поэтому дело его выделили в особое производство. А предъявленное ему обвинение переквалифицировал «на чисто уголовное» по статьям 169 и 170 УК РСФСР. Для окончания следствия его вновь отправили обратно из Колпашева в Кривошенио в распоряжение начальника РОНКВД. И если бы не «чекистское рвение и партийная бдительность» начальника Кривошеинского райотдела НКВД Киперваса, Бужемовский, возможно, получил бы небольшой срок заключения. Однако этого не произошло. Очень, видно, хотелось начальнику райНКВД выявить у себя в районе побольше антисоветчиков, шпионов и прочих «недобитков». Тем более, что начальство в Окротделе уже высказывало недовольство низкими темпами работы в районе по выявлению именно этой категории.
Снова Кипервас командирует своего сотрудника Худякова в Вознесенку для допроса группы колхозников по делу Бужемовского. Необходимые свидетельские показания против него были собраны. Следует отметить, что за весь период следствия по делу нашего «польского перебежчика» было допрошено 11 человек и все они так или иначе дали нужные показания против обвиняемого. Разве что только счетовод колхоза Мамаев при даче свидетельских показаний самому начальнику райотдела НКВД Кипервасу при допросе ³ июня коротко заметил, что антисоветских высказываний в своём доме от Бужемовского не слышал. Однако это уже Киперваса не интересовало, если он в тот же день «постановил» предъявленное обвинение Бужемовскому по статьям 169 и 170 вновь дополнить политической 58-10.
Вновь начались для подследственного допросы с требованием признать обвинения по этому политическому довеску, но он стоял на своём , упорно отрицая все предъявленные ему « факты» антисоветской агитации. 16 и 23 июня в целях доказать виновность Бужемовского Кипервас лично провёл очные ставки со свидетелями, что в последующем с другими подследственными уже практически не делалось. Однако и на очных ставках Бужемовский отказывался признавать свою вину в части 58 статьи, хорошо понимая, что с этим «довеском» срок его заключения будет намного больше. И всё же на одном из допросов 16 июня 37-го года на вопрос следователя о желании вернуться в Польшу искренне сознался в том, что не против бы съездить в Польшу повидаться с отцом…
Еще на первом допросе Владимир Бужемовский не избежал вопроса о мотивах перехода границы и довольно подробно на него ответил. Сказал, что ещё, работая батраком в городе Вильно, у него зародилось желание уйти из Польши в Советскую Россию для получения образования, но не было для этого возможности и средств. Появилась такая возможность только в 27 году с призывом в Польскую армию: по прибытии в часть через полмесяца его отправили в школу подофицеров в местечко Молодечно. Там советская граница была рядом…Таким образом дезертир Бужемовский прослужил в Польской армии всего 1 месяц и 8 дней, но этого было достаточно чтобы получить в обвинительном заключении своего дела немаловажную для обвинения запись о том, что он является бывшим курсантом подофицерской школы 86 пехотного полка Польской армии, а не бывший крестьянин-батрак, имевший всего трёхклассное образование сельской школы…
На допросе 23 июня Бужемовский, не выдержав чекистского напора Киперваса, частично признал себя виновным и в антисоветской агитации, отметив, что «будучи выпимши иногда может что и говорил…» Всё. Чекист Кипервас был доволен. Буквально в этот же день удовлетворённый начальник райотдела НКВД собственноручно подписал обвинительное заключение на обессиленного от допросов Бужемовского, включив в это обвинение и то, в чём Владимир до конца упорствовал и не признавал. Вписал, что обвиняемый вел систематическую контрреволюционную агитацию среди крестьян, клеветал на проводимые в селе мероприятия партии и Советской власти, одобрял фашистскую деятельность троцкистов , высказывал террористические взгляды в отношении членов Советского правительства и сельского актива…
Дело было готово и оформленное в специальную папку под номером 13403 направлено через Нарымский окротдел НКВД в спецколлегию Запсибкрайсуда, а сам обвиняемый этапирован в томскую тюрьму. Однако судьбу Бужемовского определила не спецколлегия краевого суда, а набиравшая грозную силу «тройка». О ее решении говорит следующий документ-выписка из протокола:
«Слушали: Дело № 13403 Нарымского Окротдела НКВД. Бужемовский Владимир Иванович, 1905 года рождения, уроженец г. Вильно (Польша), польский перебежчик. Проводил среди колхозников контрреволюционную пропаганду против мероприятий советской власти, одобрял контрреволюционную деятельность троцкистов, связавшись с уголовниками, снабжал их фиктивными справками.
Постановили: Бужемовского Владимира Ивановича расстрелять. Лично ему принадлежащее имущество сдать в архив».
Расстреляли Бужемовского 28 августа 1937 года. Он был первым «врагом народа», найденным среди моих земляков в 1937 году. Остальные были позже... Реабилитировали его только 27 июля 1989 года. Позже других земляков…