Львов
Владимир Николаевич

Родился 02(14) апреля 1872 в семье дворян, был крупным землевладельцем в Самарской губ. Окончил юрид. и историко-филологический ф-ты Императорского Московского ун-та, был вольнослушателем Московской духовной академии. Состоял в партии «Союз 17 октября» (октябристов), избирался депутатом Государственной думы 3-го и 4-го созывов от Самарской губ. Возглавлял думские комиссии по делам Русской православной церкви. С марта по июль 1917 входил в состав Временного пр-ва (обер-прокурор Священного синода). При участии Л. в июле 1917 был принят закон «О свободе совести». В авг. 1917 участвовал в мятеже генерала Л.Г. Корнилова, после подавления которого был арестован. Получив освобождение, отошел от активной политической деятельности. В период Гражданской войны оказался на территории Белой России, отступал через всю Сибирь с армией А.В. Колчака. В колчаковской армии служил прапорщиком один из сыновей Л. - Николай, в конце дек. 1919 оказавшийся в Томске и арестованный чекистами. В янв. 1920 Л. эмигрировал в Японию, затем во Францию. Признав сов. власть, в 1922 вернулся в Россию и до 1927 работал управляющим делами Высшего церковного управления. Принимал активное участие в обновленческом церковном движении, с помощью которого большевики пытались разрушить Русскую православную церковь. Тесно сотрудничал с П. Красиковым, Е. Тучковым (начальник 6-го отдела ОГПУ) и др. сов. и партийными руководителями. 2 февр. 1927 был арестован и по постановлению Коллегии ОГПУ от 29 апр. 1927 выслан в Томск на 3 года. Работал преподавателем на платных курсах иностранных языков. В ночь на 21 февр. 1930 был арестован по обвинению в принадлежности к «антисоветской группировке бывших белых офицеров и бывших людей, занимавшихся ведением антисоветской агитации и распространением провокационных слухов». Скончался 20.09.1930 в больнице томского изолятора спец. назначения в результате «упадка сердечной деятельности». Через 10 дней после смерти, 30 сент. 1930, дело по обвинению Л. было прекращено «за отсутствием состава преступления».

Источн. и лит:

Архив УФСБ по ТО. Дело П-84; Львов Владимир Николаевич // Политические деятели России. 1917: Биогр. словарь. М., 1993; Анопченко А., Ларьков Н. По вызову Ленина // Томский вестник. 1994. 5 мая; Н.С. Ларьков. Львов Владимир Николаевич. Энциклопедия Томской области. Томск, 2008. Т-1.С. 398.

* 30.09. 1930.  Постановление  о прекращении дела в отношении з/к томской тюрьмы В.Н. Львова и др. (6 чел.) // скан док.

В Коллегию ОГПУ – Москва

         Копия прокурору по делам ОГПУ 

Арестов.в Томском Изоляторе

Львова Владимира

Я жил в г. Томске, куда я был сослан по приговору коллегии ОГПУ на 3 года по делу о кооперации Функе, к которой я формально принадлежал, занимаясь литературными работами и совершенно не зная, что делается в самой кооперации. Всей кооперации было предъявлено обвинение в экономической контрреволюции и я был сослан.

В ночь с 20на 21 февраля 1930 года я был арестован, и мне предъявлено обвинение уже лично в агитации и организации против Советской власти в организации Вязьмитинова и Попова. Попова я совершенно не знаю, а Вязьмитинова знаю не лично, а встречаясь с ним на квартире у Вертопетовой, у которой я бывал очень часто. Статья обвинения мне предъявлена 58 пп. 10 и 11. Когда пораженный этим обвинением я сказал следователю, что у меня есть революционные заслуги, которые делают такое обвинение невероятным, он мне ответил, что он ничего не знает о моей заграничной деятельности. Итак, это обвинение невероятно, потому что оно противоречит всей моей деятельности за последние 10 лет.

  За мной следующие революционные заслуги в бытность моего пребывания в Париже:

1). Раскассирование  армии Врангеля, за которое монархисты грозились убить меня, а теперь я оказался обвиняемым в компании каких-то белогвардейцев; 2). Я первый поднял голос в парижской печати за признание Советской республики, и эта компания имела колоссальный успех; 3). Я выступил за международную помощь голодающим в 1921 году безо всяких контрибуций, которые предлагали СР-ы (социалисты-революционеры  ) и меньшевики и, наконец; 4). открыто заявил о правоте Октябрьской Революции  и партии большевиков.

     Все это вызвало ярость решительно всех эмигрантов и, с другой стороны, привлекло на меня внимание Советской Власти, и в 1922 году через посредство полпреда в Берлине тов. Крестинского я был вызван Лениным приехать в Советскую республику. Я тотчас приехал.

     По приезде моем я удостоился высокой чести заслужить доверие партии, которая назначила меня управляющим делами ВЦУ (Высшего Церковного управления) с чрезвычайными полномочиями, а именно: мне было поручено выработать весь план  обновленческого движения в церкви, что и было мною исполнено, и программа одобрена тов. Красиковым, занимавшим тогда должность зав. церк. отд. при  Наркомюсте. Затем я начал читать свои лекции, которые имели большой успех в 1920 городах, конечно, повсюду с разрешения ОГПУ. Я получил одобрение от профессиональных, рабочих и партийных организаций. Наконец, в лице тов. предс. МОПРа  тов. Лепешинского, который прислал мне письмо, я заслужил за лекцию о Распутине и Александре Федоровне авторитетное одобрение МОПРа.

2 февраля 1927 года я был арестован в Москве по делу кооперации Функе и сослан в г. Томск. Теперь я вновь арестован по делу об организации Вязьмитинова и Попова. Попов уже выпущен на свободу. Что касается до моего знакомства с Вязьмитиновым,  то я знаю его через Вартопетову, бывшую заведующую иностранными курсами, где я служил преподавателем иностранных языков и по делу службы должен был бывать у Вартопетовой.  Вартопетова и брат её Розенберг действительно позволяли себе вести черносотенные речи, направленные против Советской Власти. Но эти речи были настолько грубы и нелепы и к тому же совершенно не согласовывались с тем , о чем  говорили Вартопетова и Розенберг серьезно, что я понял, что это с их стороны провокация, или для того, чтобы выявить мои мысли, или, как у Вартопетовой, чтобы заставить меня не посещать их. Но за последнее время я голодал, лишившись всякого места и единственное место, где я кормился была квартира Вартопетовой.  Волей неволей мне приходилось терпеть эту провокацию. Теперь Вартопетова освобождена, Розенберг тоже, именно те главные лица, с которыми я имел сношение. Потому чем занимался Вязьмитинов я решительно ничего не знаю и знаком с ним только через Вартопетову. А потому я надеюсь, что коллегия ОГПУ со всем беспристрастием отнесется к этому делу, которое возникло  ни более, ни менее, как по голословному доносу  и за которое, чувствуя себя совершенно невинным, я томлюсь в тюрьме 7 месяцев.

Я надеюсь на полное освобождение , ибо я невинен, и я надеюсь, что Советская власть даст возможность работать на пользу её человеку, который не раз удостаивался доверия партии.

Владимир Львов.

Томск. 7/IX- 1930 г.

Архив УФСБ по ТО. Дело П-84. 

 Владимир Николаевич (02.04.1872 - сентябрь 1930) В биографических справочниках некоторых изданий по политической истории России имя В.Н. Львова представлено несколькими строчками: октябрист, депутат III и IV Государственной Думы, член Временного правительства, обер-прокурор Святейшего Синода. Участвовал в конфликте Корнилова и Керенского. В 1920 году эмигрировал, в 1922 вернулся в СССР. В 1927 г. арестован, сослан на три года в Томск. В биографических справочниках дата смерти В.Н. Львова или не указана, или указана неправильно - 1934 год. Документы свидетельствуют, что Владимир Николаевич Львов умер в 1930 году в тюремной больнице г. Томска, в возрасте 58 лет. Владимир получил хорошее домашнее образование. Он отличался живостью ума, эмоциональностью, хорошо музицировал, рисовал, писал стихи. Его отдали в частную мужскую гимназию, директором которой в то время был Лев Иванович Поливанов - историк, литературовед. В гимназии Владимир особенно увлекался историей, теологией. Это определило его выбор - он поступил на исторический факультет МГУ. Находясь под духовным влиянием известного тогда в России праведного старца Троице-Сергиевой Лавры Варнавы,249 Владимир хотел передать свое состояние церкви и уйти в монахи. Но отец Варнава не благословил его на монашество. Он нашел ему невесту - Марию Алексеевну Толстую, в 1900 году обвенчал их и, как рассказывает семейное предание, благословив молодых, дал наказ не разлучаться ни при каких обстоятельствах.  У  Владимира Николаевича и Марии Алексеевны было много общего: оба сочиняли музыку, писали стихи. Владимир Николаевич получил по наследству дом на Покровском бульваре, но в основном семья жила в имении жены Кротково Бугурусланского уезда Самарской губернии, доставшемся ей от деда по материнской линии. Мария Алексеевна передала ценз на управление землей мужу, а себя посвятила воспитанию детей, которых со временем в семье стало пятеро.  В.Н. Львов в те годы много внимания уделял ведению хозяйства и земской деятельности, неоднократно избирался уездным и губернским гласным по Самарской губернии. Он написал слова и музыку гимна самарского дворянства - «Мы шпагу носим за царя». После революции 1905 года, всколыхнувшей, политизировавшей всю Россию, Львов стал «октябристом» - членом партии «Союз 17 октября». От Союза землевладельцев Самарской губернии в 1907 году Владимир Николаевич был избран депутатом III Государственной Думы. Известна одна его работа периода депутатской деятельности - «Доклад о деятельности Крестьянского поземельного банка по Самарской губернии», в котором он анализирует деятельность этого банка. Возникший как посредник, представляющий интересы крестьян при продаже помещичьей земли, Крестьянский банк превратился в коммерческий. Так, земля, оцененная как выгон и купленная у Львова по 27 рублей 50 копеек за десятину, продана была крестьянам как земля пахотная по цене 125 рублей 50 копеек за десятину. Львова особенно волновало сохранение культуры земледелия: «... что делает Крестьянский банк с теми имениями, которые он купил? Мне бросились в глаза печальные явления уничтожения культуры в тех имениях, которые вели культурное хозяйство, не говоря уже о том, что усадьбы уничтожаются». Он рекомендовал объединить деятельность Крестьянского банка с землеустроительной комиссией и проводить ее под руководством губернатора. На выборах в IV Государственную Думу 1912 года Львов вновь был избран депутатом от землевладельцев Самарской губернии. Если проанализировать данные его депутатских анкет, то можно увидеть, что за пять лет он стал крупнейшим землевладельцем, увеличив свои земли более чем в десять раз (с З60 до 4608 десятин). Меняются и его политические пристрастия: из партии октябристов он переходит в националисты, но не надолго: в 1914 году он стал членом партии «Центр», а в 1916 году, уже будучи одним из ее лидеров, вошел в образовавшийся «Прогрессивный блок». С юношеских лет Владимир Николаевич был глубоко религиозен и, как человек истинно верующий, знаток церковных вопросов, стал представителем комиссии по церковным делам в IV Думе. Часто выступал с критикой злоупотреблений в деятельности Церковного совета, подчеркивая необходимость реформ. После Февральской революции 1917 года В.Н. Львов, как представитель партии -Центр», был избран в состав Временного правительства и получил пост обер-прокурора Святейшего Синода. Деятельность Львова на посту обер-прокурора Синода продолжалась около пяти месяцев, о ней известно не много. В этот период были отстранены от службы в Синоде все ставленники Распутина, в церковных службах слово «царь» заменили на «Временное правительство», вынесли из Синода царский трон. Львов входил и в состав первого коалиционного правительства. После июльских событий он подал в отставку и «примкнул к московской группе интеллектуалов-консерваторов, озабоченных спасением России». Управляющий делами Временного правительства В.Д. Набоков в своих воспоминаниях дает современникам очень колкие, подчас желчные характеристики; далеко не в восторге он и от деятельности обер-прокурора Синода, но при этом пишет: «Несомненно, В.Н. Львов имел не одну положительную черту: он не был политическим интриганом, он всею душою отдавался той задаче, которую себе поставил: оздоровление церковного управления».  С 8 (21) июля Временное правительство возглавлял А.Ф. Керенский. В это время Владимир Николаевич оказался в центре политических событий, которые стали одной из трагических страниц его жизни. Современники и историки неоднозначно оценивают роль В.Н. Львова в конфликте «Корнилов - Керенский». Историк Р. Пайпс считает: «С июля, когда Керенский принял диктаторские полномочия, в стране не было настоящего кабинета. Как и Корнилов, Львов и его друзья считали, что Временное правительство необходимо укрепить представителями деловых кругов и армии. Ему было поручено сообщить об этой точке зрения Керенскому».26 августа в 7 часов вечера Львов был принят Керенским в Зимнем дворце как официальный парламентер Корнилова и письменно изложил его требования: «1. Генерал Корнилов предлагает объявить Петроград на военном положении. 2. Передать всю власть военную и гражданскую в руки Верховного главнокомандующего. 3. Отставка всех министров, не исключая и министра-председателя, и передача временно управления министерствами товарищам министров впредь до образования кабинета Верховным главнокомандующим. В. Львов. Августа 2б-го дня 1917 года».  Почему для выполнения столь ответственного здания был избран Львов, которого после неудачи так называемые друзья обвинили во всех смертных грехах, называя «самозваным спасителем России»? Н.Н. Суханов считает, что «для такой функции могли бы найтись и более подходящие, более ловкие люди, ... а выбор Львова был определен потому, что подобно китайскому кули, был многовынослив и малотребователен и был подходящим для черной работы для других». Керенский объявил Львова арестованным, и его заключили в Петропавловскую крепость. Вскоре в сатирическом журнале появилась карикатура «Военные успехи России»: в клетке под охраной часовых сидит В.Н. Львов. Подпись гласила: «Взятие Львова».  Владимир Николаевич находился уже под домашним арестом, когда власть взяли большевики, угроза более страшного ареста заставила Львовых пойти на хитрость. По семейным преданиям, Мария Алексеевна, воспользовавшись замешательством, обманным путем помогла бежать Владимиру Николаевичу. Ему пришлось изменить внешность (сбрить бороду и усы), и по поддельному паспорту они добрались до Бугурусланского уезда, где проживали нелегально у священника села Ганькина, а затем - в доме бывшего станового пристава в г. Бугуруслане. Выезжали в Оренбург, где власть какое-то время находилась в руках казачества и генерала Дутова.  Летом 1918 г., с приходом Чехословацкого корпуса, Владимир Николаевич переехал в Самару, ставшую центром власти, возглавляемой «Комитетом членов Учредительного собрания». В это время семья окончательно решила эмигрировать в Америку. Но в сентябре 1918 г., в связи со стремительным наступлением Красной Армии, по рекомендации французского консула, семья спешно выехала в Сибирь. «Комитет членов Учредительного собрания» предоставил им отдельный вагон. Готовясь к отъезду, закопали в имении все ценные вещи и семейные реликвии, среди которых был прадедовский мальтийский крест с бриллиантами. Мария Алексеевна не рассталась только с иконкой Божьей Матери, которой ее благословила бабушка на свадьбу. По дороге, растянувшейся на месяцы, Мария Алексеевна заболела тифом. Пришлось сделать остановку в Томске у Колчака, где городская управа предоставила квартиру. Оставив семью, Владимир Николаевич выехал в ставку Колчака в Омск. Не имея никаких средств к существованию, семья была обречена на голод. Мария Алексеевна начала давать уроки английского языка, но это приносило гроши. Спасла икона, которую Мария Алексеевна взяла с собой: она вынимала из оклада иконы бриллианты и меняла их на продукты.

       В начале декабря 1919 г., в связи развернувшимся наступлением Красной Армии, Владимир Николаевич вернулся в Томск. Надо было снова эвакуироваться. К этому времени Мария Алексеевна и дочь Маша уже были служащими Американского Красного Креста, поэтому ее с детьми эвакуировали американцы в своем эшелоне, предоставив половину вагона. Владимира Николаевича, как политического деятеля, взять отказались, и он уехал с последним почтовым поездом во Владивосток. Вскоре, с установлением новой власти, он, спасаясь, переехал в Токио, где, по воспоминаниям сына, «погрузился в воспоминания и в течение семи месяцев написал три тома от 1906 до 1920 года». В начале 1920 г. переехал во Францию. В Париже В.Н. Львов стал активным деятелем эмигрантской политической жизни. В  ноябре 1920 года на собрании эмигрантов он выступил с требованием прекращения материальной помощи армии Врангеля и предложил обратиться с заявлением к французскому правительству о незаконности его поддержки Врангеля. Он одним из первых дал анализ причин поражения Белой армии в гражданской войне, раскрыл двуличность, антирусскую направленность политики Антанты. В.Н. Львов первым выступил в заграничной прессе с требованием без всяких условий оказать помощь голодающим в Советской России. В 1921 году Львов стал одним из лидеров сменовеховцев. Сменовеховцы признали, что целостность России превыше идеологий, а поскольку большевики смогли сохранить Россию, значит, с их режимом придется мириться. 12 ноября 1921 года в Париже Владимиром Николаевичем Львовым впервые был прочитан доклад «Советская власть в борьбе за русскую государственность», а в 1922 году он был опубликован в Москве. В докладе Львов сумел выразить главные идеи сменовеховцев, проанализировал экономическую и политическую ситуацию в России и определил перспективы развития страны. Львов как историк анализирует цели, задачи и результаты европейских социальных революций, сравнивая их с русской: «... чем грандиознее и универсальнее идея революции, чем отдаленнее она от практических результатов, тем катастрофичнее характер революции... Английская и французская революции, принципы, провозглашенные ими, были универсальны и потребовали для своего осуществления более ста лет... Русская революция по грандиозности замыслов, по той же универсальности идей и той же полной оторванности от непосредственных задач жизни похожа на французскую». Высокие идеи революции повлекли за собой катастрофу, потому как ещё не созрели социально-экономические и политические условия для их осуществления. «Против народной некультурности, архаичности, промышленной отсталости никакая идея не превозможет, если только не желают поравнять всех в полной нищете». Львов предлагает решение «великих идей» осуществлять поэтапно, пусть они будут «светить маяком будущим поколениям... её практическое применение необходимо сузить до пределов возможного достижения конкретных результатов» - в этом он видит задачу власти.  В.Н. Львов, хотя и сам являлся участником корниловского заговора, скоро понял, осознал, что «корниловское восстание не удалось, но оно сделало своё дело: оно провалило Временное правительство». Он уверен, что только «...Советская власть способна осуществить жизненные требования, она одна является носительницей русской государственной идеи... ибо все остальные власти, претендовавшие на всероссийское значение, раздавлены колесом революции... и поздно создавать какую-то новую власть. Разве можно сочинять искусственные схемы для построения власти? Власть исходит из жизни». Львов, признавая власть Советов, деликатно, но настойчиво высказывался за ее перерождение, трансформацию в национальную государственную власть. Политолог В. Полонский по этому поводу писал: «Вытравливание коммунизма из Советской власти - это центральная точка всех усилий В.Н. Львова, ... подобно славному вождю кадетской партии в эпоху кронштадтского мятежа, В.Н. Львов хочет Советской власти, но без коммунизма». Владимир Николаевич считает, что в настоящее время основные вопросы, которые должна решать власть, диктуются жизненными требованиями: обеспечение за крестьянством владения землей в виде цельных единоличных участков, ... быстрое воссоздание промышленности и капитализация ее при соблюдении максимума прав рабочего класса, децентрализация власти на основе объединенных самоуправляющих областей, свобода гражданских взаимоотношений. Тысячи эмигрантов возвращались в Россию,259 среди них - лидеры сменовеховства: Устрялов, Ключников, Бобрищев-Пушкин. Летом 1922 года, по дипломатическому паспорту, выданному наркоминдел Крестинским в Берлине, вернулся в Россию и Владимир Николаевич. По рекомендации П.А. Красикова он занимал пост Управляющего делами Высшего церковного управления, но недолго, до сентября; затем до августа 1924 года заведовал приходскими делами и читал лекции в губернских городах по истории и об обновленчестве русской православной церкви. С осени того же года Львов, по неизвестным причинам, оказался не у дел: лишился работы, квартиры, точнее, комнаты, которую он занимал в Троицком подворье, однако до января 1926 года продолжал ездить по городам с лекциями. В это сложное для Владимира Николаевича время В.В. Функе, его знакомый, предложил ему редактировать экономические статьи готовящегося к печати десятитомного издания «Возрождение и развитие промышленности, торговли и финансов СССР» на условиях оплаты по «60 рублей с листа» и проживания в своей квартире. Владимир Николаевич скоро понял, что издание «совершенно не удовлетворяет научному спросу на освещение экономических вопросов». 3 февраля 1927 года его вместе с другими сотрудниками издательского кооператива «Искра» посадили в Бутырскую тюрьму, предъявив обвинение в экономической контрреволюции. Коридор 15, камера 66 - таким стал его адрес. В недоумении Владимир Николаевич писал ходатайства заместителю наркоминдел Красикову (прокурору Верховного суда СССР), прося защиты и доказывая свою лояльность к Советской власти.  Судебная коллегия ОГПУ постановила: «Львова Владимира Николаевича выслать через ППОГПУ в Сибирь сроком на три года с оставлением в одном из губернских городов». Он снова оказался в Томске - в городе, где он прожил с семьей последний год, пусть тяжелый, но они были вместе, были надежды, было будущее. Здесь судьба их разлучила. Сбылось предсказание старца Варнавы - это был самый трагичный период в жизни Владимира Николаевича. О его жизни в Томске сведений нет. По документам ОГПУ известно, что по амнистии срок был сокращен на одну четверть. И последняя справка в «Деле» КГБ: «22 ноября 1930 г. № 9862/015. Препровождая на распоряжение дело-формуляр на а/с Львова Владимира Николаевича, сообщаем, что таковой умер в Томской тюремной больнице. Основание: акт от 20.09.1930 г.». Реабилитирован посмертно. Владимир Николаевич Львов, участник важнейших событий истории нашей страны первой трети XX века - человек незаурядный и не поддающийся однозначной оценке.

 Жена: Мария Алексеевна Толстая   (20.10.1873 - 1941 (1942), Харбин).261 Ее дед - Николай Николаевич Толстой (1794 - 1872), камер-паж, штабс-капитан лейб-гвардии Семеновского полка, статский советник, предводитель Тверского дворянства, а его брат - знаменитый Яков Николаевич Толстой (1791 - 1872), друг молодости Пушкина (которому поэт посвятил два стихотворения), поэт, литератор, сотрудник по особым поручениям при российском посольстве в Париже, тайный советник.