Сироткина
Нина Константиновна

Родилась 11.01.1902 в г. Санкт-Петербурге в семье маляра и работницы махорочной фабрики Лаферм (при советской власти – фабрики им. Урицкого). В 1915 поступила работать на фабрику Утрогресс, где проработала 8 месяцев, а в декабре этого же года мать устроила работать на табачную фабрику где работала сама. На фабрике проработала до конца 1920, в декабре 1920 поступила учиться на Рабфак при Гос. Университете. В 1924 окончила его и поступила на химический факультет педагогического института им. Герцена. В 1929 окончила институт, а в 1930 поступила работать в ДЗУ при Охтинском хим. комбинате в качестве педагога химика. В 1933 перешла в на работу в химическую лабораторию при ЦНИГРИ (ВСЕГЕИ) в качестве инженера химика. Была членом ВКП(б) с 1929.

Муж-Булат Павел Лазаревич (1901 -1937), был начальником кафедры политэкономии Военно-политической академии им. Толмачева, бригадный комиссар. В семье росли две дочери: Мэла (от Маркс, Энгельс, Ленин) и Инесса, 1934 г.р. (в честь Инессы Арманд). Проживали в квартире по адресу: г. Ленинград, ул. Слуцкого, д. 2, кв. 184.

Мужа арестовали 19 февраля 1937. После его ареста вынуждена была сменить квартиру и переехать на новую квартиру по адресу: Таврическая ул.,д.2, кв.192 (ул.Слуцкого, д.5, кв.184). Её арестовали 13 сентября 1937. Обвинялась в том, что «знала о контрреволюционной троцкистско-террористической деятельности мужа, но не поставила об этом в известность органы власти», виновной себя не признала. Старшая дочь Мэла была отправлена в детдом, младшая Инесса в дом малюток. Находилась в тюрьме г. Ленинграда 2,5 месяца. Решением Особого совещания НКВД СССР от 9 октября 1937 как член семьи изменника родины приговорена к 8 годам заключения. 13ноября этапом была доставлена в Томск и находилась в томском лагере для ЧСИР (Нарымском спецотделении Сиблага НКВД).

29 сентября 1939 при расформирования лагеря в Томске этапом отправлена в Севвостлаг, 13 ноября прибыла в Магадан. В Магадане, как заключенная работала швеёй мотористской с 1939 по 1945. Как артистка участвовала в постановке в 1945 оперы Верди «Травиата» в Магаданском доме культуры, поставленной режиссером В.Л. Варпаховским.

14.09.1945 из заключения была освобождена, но без права выезда на материк. С октября 1945 работала в Магадане химиком в Ин-те золота и редких металлов (ВНИИ-1 МВД), откуда была уволена в конце 1952 как бывшая заключенная. Устроилась разнорабочей в банно-прачечный комбинат, а с 1954 — химиком в Хасынском ГРУ.  8 апреля 1955 решением Президиума Верховного Совета СССР была реабилитирована. В начале 1956 уволилась с выездом на материк, вернулась в Москву-Ленинград, где добилась реабилитации мужа и своего восстановления в партии. Вторично вышла замуж. Скончалась в 1984.

• Источн.: Архив НИЦ «Мемориал» (СПТб); БД "Жертвы политического террора в СССР"; Репрессированные геологи. М.-СПБ. 1999.

Из интервью в 2005 г. сотрудницы НИЦ «Мемориал» с дочерью Н.К. Сироткиной, Инессой Павловной.

. ….C мамой мы уже тогда не жили вместе, потому что мы разъехались, жили отдельно. Не было у нас близких отношений с ней, просто не было.

- А как она относилась к советской власти?

- Она ее полностью принимала. Полностью. И даже, когда была афганская война, я была совершенно категорически против и очень переживала по этому поводу. Мама была «за». Я у нее спросила: «а если бы твоего сына туда послали»? Она сказала: «да, потому что это нужно для родины». И на этой почве мы с ней очень расходились. Но я старалась этих тем не задевать. У нас было достаточно и других вопросов, по которым ссориться. Может быть, она с Александром Васильевичем Пениным это все обсуждала. Она была занята в хоре, у нее была тоже очень активная деятельность. Еще она в позднем возрасте пошла учиться в школу фортепиано. Еще она на аккордеоне играла, и пела, и все-все-все. Они ездили с концертами без перерыва, у нее была полностью своя активная жизнь, полная.

До перестройки мама, к сожалению, не дожила. Она умерла в 1984 году. Ей бы не понравилось. Очень, очень интересное время, и слава Богу, что это все произошло. Я очень благодарю судьбу за то, что я съездила в Индию, потому что я до тех пор все время раба и выдавливала из себя. Это в Индии я получила толчок к тому, что теперь я уже не боюсь. А до того страх оставался все время, страх.

              - Страх чего?

- Как будто ты маленький, и все время висит этот страх, что ты неполноценный. В комсомол я вступала со слезами, и меня все осуждали. Меня социум осуждал. Ну, в детстве уж ладно, в детдоме меня упрекали. Потом, в милицию куда не придешь, это все документы, в институт идешь поступать – опять же, со слезами все. Все время висел страх, что тебе ничего нельзя. Этот страх где-то, видно, глубоко засел. Теперь его уже не видно по возрасту. Но, может, он спрятался просто.

Еще был страх одно время антисемитизма. У мужа фамилия Годес. И детям – давать эту фамилию, не давать – как у них дальше сложится… Я долгое время, мучилась. С одной стороны, его обижать не хотелось, взяли фамилию, но решили, что в восемнадцать, когда будут получать паспорт, какую захотят, такую и возьмут фамилию. Но сын мне сказал – нет, я буду жить с этой фамилией. Но какое-то за них волнение все равно оставалось. Конечно, я переживала потом и за детей.

И дочка моя тоже долго никак не могла решиться, какую фамилию давать. Она тоже вышла замуж за еврея. Но, я считаю, что, главное, чтобы человек был хороший. И потом, муж у меня не считал себя евреем – не знаю, хорошо это или плохо – он вырос в детдоме, воспитывался по-русски. И мы иногда смеемся, что я больше отношусь к еврейству, чем он. Но абсолютно он не придавал никакого значения национальности. И я тоже, в общем. Хотя там какая-то родня и была, но он был записан как русский, и жил, и вел себя как русский человек. Он был записан как русский, но все равно, там же родителей указывают во всех анкетах.