Степанов
Николай Евдокимович

Родился 07.08.1903 в д.  Мошнино Барабинского р-на Запсибкрая. Образование неполное среднее. В 1928 – ответственный редактор окружной газеты “Барабинская деревня”; с осени 1928 - редактор краевой газеты “Сельская правда”. Активный сотрудник группы и журнала “Настоящее”. Член ВКП(б) с 1922; в 1930 исключен из партии за “за двурушничество и связь с право-левацкой группой Нусинова-Каврайского”, но был восстановлен. После роспуска группы “Настоящее” - редактор томской окружной газеты “Красное Знамя”, затем - корреспондент “Советской Сибири” в г. Сталинске. Повторно исключен из ВКП(б) 22.08.1936 на заседании городского партактива, которое вел секретарь Сталинского горкома ВКП(б) Г.О. Булат. Был обвинен в том, что имеет родственные связи с арестованнымом Вегманом и былое участие в право-левацкой группе Нусинова –Каврайского .*  Арестован 15.09. 1936 по обвинению в тро Вегманцкизме. Постановлением ОСО от 02.07.1937 приговорен к 8 годам лишения свободы. Срок отбывал во Владимирской тюрьме. Постановлением тройки УНКВД по Ивановской обл. от 08.01.1938 приговорен к ВМН. Расстрелян 01.02.1938.

Источн.: С. Папков. Организация писателей Сибири и НКВД: погром 1936 года;

*ИЗ ПРОТОКОЛА ЗАСЕДАНИЯ СТАЛИНСКОГО ГОРОДСКОГО ПАРТАКТИВА ВКП (б) от 22 августа 1936г.

БУЛАТ Г.О. (секретарь горкома ВКП(б)

 - В чем дело с этим Степановым? В 1930 г. он состоял, активно работал в группе Ломинадзе-Сырцова, вместе с Нусиновым, Коврайским и друг., причем тогда он был редактором томской газеты. Был руководящий человек. За связь с группой он был исключен из партии, но потом был восстановлен. Я имею дополнительные сведения, кто помог восстановиться ему. Оказывается, не без помощи Вегмана и других, хотя он говорил, что связи с Вегманом у него не было, что женился он на племяннице Вегмана потом уже… В этом сказывается физиономия Степанова. Он был в некотором родстве со старым большевиком (в кавычках) Вегманом, который был одним из известных людей в нашем Западно-Сибирском крае, он был изобличен и посажен в тюрьму. Это был настоящий иуда, который говорил одно, а делал другое. Степанов был женат на родственнице Вегмана, он хочет представить, что с Вегманом у него связи не было, оказывается, что связь эта была, он говорит, что после ареста Вегмана он никаких отношений уже с ним не имел и ему только показалось странным, что тот устраивал ужины, что он тут только стал думать, откуда тот деньги берет. Я ему говорю, что эти ужины наверное влетали тысяч 8-10 в месяц, он говорит, что да. Я с ним разговаривал, чтобы выяснить связь с Вегманом, спрашиваю его: «Слышал ты троцкистские разговоры?» – «Нет, не слышал», но на квартиру приходил исключенный из партии Панкрушин, я спрашиваю Степанова, ты разговаривал с ним, вспоминали оппозицию, он отрицает это. Я говорю, что не приходилось тебе с Панкрушиным встречаться на квартире у Вегмана, от отвечает, что Панкрушин приходил с женой, жена играла на рояле, ни о какой политике не говорили. Он говорит, что начинает вспоминать,  что у Вегмана был ящик контрреволюционных книг. Вот бывший правый, который заметает свои следы, он не подумал, откуда Вегман берет деньги, на которые устраивает ужины, он знает, что на этой квартире собираются контрреволюционеры, имеется шкаф контрреволюционных книг, он рассказывает мне как человеку, который скажет ему, что бедный ты Степанов, мы тебя замучили. Степанова бюро горкома партии исключило из партии и совершенно правильно. Я должен сказать, что наряду с разоблачением этих зиновьецев и троцкистов Вы должны следить не притаился ли где враг! Я не скажу сегодня, насколько он участвовал в этой организации, что он проявлял себя как двурушник, пособник врагов, - это совершенно очевидно. Несомненно, связь у него с врагами имелась…577

СТЕПАНОВ: Самокритику надо было развернуть сильнее, по рабочему вопросу среди самих рабочих, что нужно улучшение положения рабочих. Я не понимал линии партии, ее правильности, я упал в объятия троцкизма. Примыкая к этой группировке я слышал такую формулировку, что мы «левые сталинцы», я гордился, что мы революционней даже Сталина, но потом я понял, что все это взято от троцкистов, которые говорили, что теперешнее руководство центристское и т. д. Мне кажется, что основное, что связывало меня с этими людьми, делало сообщником контрреволюционной группировки, я должен сказать, что тов. Пинчук прав, что я не понял своего исключения, я скажу, что вожди наши прикрывались такими формулировками, что мы друзья рабочих, рабочей партии, после исключения дней 10 я мучился над вопросом, что что-то произошло ошибочное, неправильное, что со мной кто-то сводит счеты из тех работников, с которыми мне пришлось работать, я, словом, занимался тем, что не понял сущности этого, я оказался в лагере врагов партии. Тут мне помогла помощь товарищей, с которыми я встречался, например, с Рязановым, который сказал, что «брось ты трепаться» и т. д. И вот я, раздумав, понял, что я в лагере врагов партии. Тогда я пошел к председателю СибКК т. Микшуткину и подал ему заявление. Рассказал ему все, что я считаю правильным, что меня исключили из партии. Но оно, это заявление, было принято как апелляция. Я поступил на завод Сибкомбайна и при помощи партийной организации получил работу, затем я получил от ЦКК вызов, чтобы я приехал туда, там заявление рассматривалось и я узнал, что через год мое заявление сочтут возможным рассмотреть. Я работал после этого и использовал все, чтобы доказать и исправить свои ошибки. Я старался честно работать, выступал, в результате моей работы на Сибкомбайне партийная организация поставила вопрос ходатайствовать о восстановлении меня в партии и через 8 месяцев после исключения меня в партии восстановили. Я переменил работу, стал фрезеровщиком и после соглашения с директором меня поставили на работу в экономический аппарат, но после сложившихся семейных обстоятельств я списался с краевым комитетом партии и был переброшен сюда корреспондентом «Советской Сибири». До момента возвращения я все эти годы с Панкрушиным отношений не поддерживал, он парень способный, но полностью заблуждавшийся. В 1932г. я его встретил в «Советской Сибири». Через несколько времени я стал на практической работе сталкиваться с ним, особенно когда стал ведать информационным сектором.

БУЛАТ: Он сюда приезжал?

СТЕПАНОВ: Нет. Я должен сказать, что Панкрушин подал тоже заявление, также, как я ездил в ЦКК, мы с ним одним пунктом были исключены из партии и одним пунктом нас восстанавливали.

БУЛАТ: Когда Вы видели Панкрушина последний раз?

СТЕПАНОВ: В феврале 1933г.

БУЛАТ: А Вегмана видели когда?

СТЕПАНОВ: В 1933 году в августе месяце. У него были приглашенные, был партийный народ, был Гордиенко, был председатель Сибкрайсовпрофа Токарев, Зайцев и Панкрушин на правах писателя (у него есть рассказы, он, например, помещал рассказы в журнале «Сибирские Огни»), когда он работал в «Советской Сибири». Когда я приезжал и останавливался у Вегмана, это было в 1934г. Когда в 1932г. я приехал сюда, я узнал, что Панкрушин подал заявление с объяснением своих ошибок, я думал, что он действительно тоже честно признает свои ошибки, я узнал, что он получил ходатайство местной партийной организации завода «Труд» о восстановлении в партии, что он подал заявление СибКК, но что его дело тянется, то ли заявление утеряно, или еще что, я думал о нем, что он просто растяпа, что у него утащили заявление, я говорил ему, что он отбивается от партийной жизни, отстал от нее, что этому положить надо конец, я думал, что он действительно раскаивается. Отношения мои с Панкрушиным – я их ни перед кем не скрывал, мне с ним приходилось сталкиваться. В феврале месяце я был в Новосибирске, тов. Тимофеев рассказывал о Панкрушине, но в связи с этим никто и никогда никакого упрека мне не предъявлял, что я был единомышленником, это неправда, ни одного слова, ни одной мысли у меня против партии не было. Вегман – я с ним познакомился, сначала познакомился с его племянницей, по «Советской Сибири», потом женился на ней и благодаря этим родственным отношениям стал бывать у Вегмана. Первый раз я был в 1933 году в августе месяце на литературном собрании. Товарищи спрашивали меня – жил ли я у Вегмана, я сказал, что жил в его квартире в то время, когда он был в отпуску, когда он отсутствовал, когда же он вернулся, то я перешел жить в свою квартиру, но наезжая, я всегда был у Вегмана. Я должен сказать, что у меня с Вегманом не было разговоров один на один, были разговоры, но всегда за столом, всегда в обществе других лиц, его жена беспартийная, моя тоже, но видеть, что он что-то фальшивит, что он что-то бьет, этого я не видел, он человек осторожный и в двурушничестве его не замечал. Был там шкаф с контрреволюционной литературой запрещенной, но сам Вегман говорил, что крайком партии присылал за книжками, я понимал, что есть определенный круг людей, которому дозволено пользоваться этой литературой, но сам никогда с содержанием этого шкафа знаком не был, не пользовался. Вот эти вечеринки. Он получал деньги в крайархиве, крайкоме, с «Сибирских Огней» и т. д., я думал, что ему средств достаточно, чтобы приглашать большое количество людей. Что меня сильно убивает, я, когда узнал об его аресте, я никакого практического вывода для себя не сделал. Что я знаю компрометирующего его? Ничего, но мне надо было сообщить все, что я знал. Я считаю, что я допустил эту ошибку, я считаю, что партийная организация будет права, что вынесет мне самое суровое наказание, если человек запачкал себя, если ты ничего не сделал, чтобы облегчить свою вину, но я прошу, товарищи, мне 33 года, у меня впереди жизнь, я работал все время на партийно-комсомольской работе и я не знаю, что я буду делать после исключения, но еще раз говорю, что никогда ни одной мысли против партии у меня не было, против партии я не шел, я думаю, товарищи, что моя работа в «Советской Сибири», кроме этих тяжелых ошибок, моя практическая работа, она является не двурушнической и прошу это учесть.

БУЛАТ: Степанов, дайте Ваш партийный билет. Завтра зайдете ко мне. (Степанов подает партийный билет и уходит).

ЧИКОВ: О связи с Панкрушиным. Когда Панкрушин находился на отдыхе в институте Штамова, то познакомился там с одним немцем по фамилии, кажется, Пишек, бывший социал-демократ. Когда Пишек приезжал, то Панкрушин написал сюда Степанову письмо, что Пишек бывший социал-демократ, но порвал свой социал-демократический билет и рекомендовал его Степанову, что ты им поинтересуйся, что он недостаточно усвоил политику, так ты с ним побеседуй. Степанов потом объяснял, что этого Пишека потом он не встретил, несмотря на то, что он дважды ходил к нему на квартиру.

ПИНЧУК: Степанов никому не рассказывал, что он общался в Москве с Коврайским. Слышал от него антисоветские разговоры, но никак на них не реагировал.

БУЛАТ: Ваше общее мнение какое? Что его надо исключить из партии?

РАБОТНИКИ РЕДАКЦИИ «БОЛЬШЕВИСТСКОЙ СТАЛИ»: Мы голосовали за исключение.

ПРОСКУРЯКОВ: На наше решение повлияло то обстоятельство, что он на заводской партийной конференции не рассказал подробно и чистосердечно о том, что он исключался за оппозиционную деятельность, он не был достаточно искренен, было впечатление о его неискренности, что он способен колебаться в будущем, мы принимали во внимание, что он примкнул к этому блоку, когда блок был разгромлен партией.

БУЛАТ: Он говорит, что у него по крестьянскому вопросу расхождение с партией не было, было расхождение в рабочем вопросе в связи с тем, что с Донбасса в это время уходили рабочие, мы ведь рабочий опрос никогда изолированно не рассматривали, мы рассматривали это как вопрос о диктатуре пролетариата… Это просто человек, который не понял глубины своего расхождения с партией, это целиком и полностью вытекает из его выступления. Мое впечатление о нем, что он настоящий интеллигент, я не помню ни разу, чтобы он пришел и поставил перед нами серьезный внутрипартийный вопрос, всегда как-то наскоком. У меня одно время были крупные расхождения с «Советской Сибирью» по вопросу о мартеновском цехе, о скоростных плавках, там ежедневно появлялись статьи о скоростных плавках, в то время как у нас нарушались своды, и когда встал вопрос о Степанове, я понял, что в «Советской Сибири» есть люди, которые довольно тонко это дело проводили.

ДМИТРИЕВА: Я хочу сказать о его выступлении в то время, когда у нас стоял вопрос по изучению конституции, ему задавались вопросы со стороны беспартийных работников, в частности, например: как, например, понимать вопросы классовой борьбы, обостряется или затухает классовая борьба. Он отвечает, что классовая борьба есть, но она уже не такие острые формы носит, для Степанова, который вел пропагандистскую работу в мартеновском цехе, и у нас в кружке такой ответ странный, мы говорили о том, что как можно говорить об ослаблении классовой борьбы в свете международных событий. Надо сказать, что я последние полтора месяца жила у Степанова, у нас были всякие разговоры, после собрания (я поставила там вопрос, чтобы отстранить его от пропагандистской работы) был разговор о Радеке, он говорил, что Радек занимает такие ответственные посты, он не вполне не реабилитировал себя перед партией, что он на виду у партии, я сказала, что партия никогда не забывала и не забудет о его борьбе с партией. На это он говорит, что вот Радеку поручают такие ответственные участки работы, а мне (Степанову) несчастный кружок «швейцаров» вы поручить не можете.

ОСТРЕНКО: Что за кружок швейцаров?

ДМИТРИЕВА: В него входят наши работники, младший обслуживающий персонал и другие. Я говорю ему, что это заявление антипартийное, что кто бы там не учился, но прежде всего ведь там учатся люди и их надо учить.

БУЛАТ: После снятия его с работы он приходил ко мне в взволнованном состоянии, (просил) о том, чтобы дать ему работу. Я спрашиваю, что ты волнуешься, походи как будто в отпуске, он мне на это говорит, что разрешите я с кем-нибудь договорюсь, говорит, что был уже у Шерстова, говорил о работе. Я говорю, что это за безобразие, что член партии ходит и нанимается. Он назавтра приходит и говорит мне, что разрешите этот вопрос о работе согласовать с Анфилофьевым, чтобы читать литературу в средне-учебных заведениях. Это мне показалось подозрительным. Степанов после ареста Вегмана решил по партийной линии использовать этот фронт для продолжения своей работы, ну а тут, конечно, еще примешивался и вопрос шкурного порядка, что он легким трудом, фразами, трескотней может зарабатывать, может материально обеспечить себя. Есть предложение исключить Степанова из партии. Ошибки мы не сделаем. Здесь не достает члена бюро тов. Бутенко, но я разрешил ему не присутствовать на бюро, ввиду того, что у него сейчас диспетчерский доклад, но я разговаривал с ним по этому вопросу и он высказался за исключение. Давайте, товарищи, голосовать. (Голосуют члены бюро). Кто за исключение Степанова из партии, прошу поднять руки. Вопрос об исключении Степанова из рядов ВКП (б) принят единогласно.