Волконская
Елизавета Александровна

Родилась в 1881 в Санкт-Петербурге, жена архитектора князя Андрея Владимировича Волконского. В Петербурге, затем в Ленинграде жила с мужем по адресу: ул. Верейская, д. 18. 

В 1931 добровольно поехала в ссылку в г. Томск к мужу, находившегося здесь с 1930. 7 февраля 1935 в Томске умер  муж, а она продолжала оставаться в Томске. Из родных была только 58-летняя сестра, Лихонина Евгения Александровна, проживавшая в Германии и с которой В. вела переписку. В Томске жила: Лесной пер., 4 кв. 1, средства к существованию получала, работая приходящей домработницей у одного из научных работников Томска.

Арестована 27 мая 1937 по делу "Союза спасения России". На допросах никого не назвала и не признала себя виновной.Тройкой УНКВД Запсибкрая 18 августа 1937 приговорена к ВМН. Расстреляна 31 августа 1937. Реабилитирована в сентябре 1989.  

Источн.: Книга памяти Томской обл.; Архив Мемориального музея.

Фильм «Конец дворянского гнезда», повествующий также о судьбе Е.А. Волконской. 

«В ОГПУ

Гр<ажданина> ВОЛКОНСКОГО Андрея Владимировича, прожив<ающего> в г<ороде> Казани 2-я Солдатская, д<ом> 14/28.

ЗАЯВЛЕНИЕ

В 1927 г<оду> постановлением от 23 сентября Особого Совещания я был приговорен к 3-х летней высылке минус 6 по обвинению в контрабанде (подозрение в пособничестве в продаже контрабандного арифмометра, который я не видал, ГПУ мне не могло его показать), а документы, мною пересланные т<оварищу> Катаньяну с очевидностью доказывали, что и запаха контрабанды не было (документы, см<отреть> дело), настолько очевидные, что т<оварищ> Катаньян распорядился тогда (ноябрь 27 года) задержать мою высылку из гор<ода> Ленинграда. Просьба не была уважена. Пробыв в высылке до 17 марта 1929 г<ода>, я страдаю на почве ранения экземой, расстройством сердечной деятельности, получил разрешение Боровицкого ГПУ уехать в Ленинград для лечения. Пробыв в г<ороде> Ленинграде до 9 июля, мне было предъявлено требование вновь уехать на высылку, причем, тов<арищем> Вицеманом было дано разрешение каждые две недели приезжать на лечение Х-лучами  Рентгена — согласно осмотра Комиссии врачей при ГПУ  в Ленинграде.

Выполнить вышеозначенное требование я не мог, т<ак> к<ак>, простудившись, слег с крупозным воспалением левого легкого, повторившемся дважды. Все это время я провел в постели, в виду того, что ослабший организм сердца не позволял мне даже ходить. Я хотел о своей болезни сообщить в ГПУ, но лечивший меня профессор Великанов категорически воспротивился этому, заявив мне, что это может вызвать волнение, которое при общей слабости сердца может вызвать припадок, и что больного человека никто не арестует.

Он оказался не прав — я был вызван в ГПУ и арестован с температурой в 38,9º и отвезен в Д<ом> П<редварительного> З<аключения>.     На     допросе     я     требовал     своего      медицинского освидетельствования (см<отреть> протокол допроса), но его мне не предоставили, и уже через неделю очутившись в изоляторе ДПЗ (в виду переполнения лазарета) врач Бобков установил у меня остатки воспаления легкого, но выдать мне удостоверение отказался, сообщив, что подобного рода удостоверения выдаются только по требованию следственных властей. Словом, все было сделано так, чтобы представить, что я был здоров и самовольно проживал в запрещенной зоне, было предъявлено обвинение по ст<атье> 82 ч<асть> 2, но оно было все же Комиссией ГПУ отвергнуто и постановлено только выслать меня этапом в г<ород> Казань, а 27 декабря я был освобожден из тюрьмы и, явившись в местное ГПУ, узнал, что Ленинградское ГПУ возбудило ходатайство о продлении мне срока высылки за то, что по болезни не явился в срок? Но ст<атья> 82 ч<асть> 2 говорит, что <за> неявку в срок полагается 1 месяц принуд<ительной> работы, а меня продержали более одного месяца в тюрьме, что соответствует 3-м месяцам принуд<ительных> работ. В обоих случаях характерно то, что в 1927 г<рда> "Главный контрабандист", продававший контрабандный арифмометр норвежский инженер Ли не только не был допрошен, но не был вызван; "второй контрабандист" Беляков, покупавший якобы контрабандный арифмометр, через 4 месяца был освобожден от высылки, а я "второстепенный контрабандист", только, если верить следственному заключению, познакомивший Ли с Беляковым, отбыл 2 года 3 мес<яца> высылки и 3 мес<яца> тюрьмы под следствием — я должен еще за какие-то не известные мне преступления еще мучиться. Как в 1927 г<оду> никакого следствия, допроса свидетелей и рассмотрения представленных документов не было, так и в 1929 г<оду> ни медицинского освидетельствования, ни допроса врачей не было сделано, а прямо прочат новое наказание. За что? Все время, проведенное мною при Советской власти, я держал себя вполне лояльно и смею думать, что приносил пользу, работая при Управлении Продовольственной Частью Петроградского Военного Округа (Упродпетокре) — я дал для страны во время голода свыше полумиллиона пудов второсортки муки, добытой  мною из негодных отбросов торфяного производства (см<отреть> в деле 1923 г<ода> бумагу за подписью Управляющего Упродпетокро М. В. Новорусского, в учреждении которого я приготовлял муку, и по хлопотам которого я был немедленно освобожден). Я создал в Ленинграде новое отопительное дело, отопляя ряд казенных зданий, напр<имер> Институт Инженеров Путей Сообщения, Главный Штаб, казармы, бани и т<ак> д<алее>, остатками от того же гречневого крупяного производства, восстановил 3 дома в Ленинграде и Детском селе. Всю свою жизнь трудился, тружусь, и отнюдь не считаю себя трутнем на шее трудовой Республики.

Много раз мне ставили в вину, что я, обладая таким знанием и опытом, не состою на государственной службе, — но куда же меня примут с такой фамилией и все равно при первой же чистке вычистят. Наконец, теперь, после войны, 4-х ранений и тяжелой контузии, отразившейся на сердце, я полуинвалид, почти 50-летний старик, нуждаюсь в покое, и если ГПУ полагает, что я в Ленинграде лишний, то я готов навсегда уехать из Ленинграда, то пусть мне дадут 2-3 мес<яца> для ликвидации моих дел и лечения. Прошу о полном освобождении.

Волконский»2.

Весной Андрей Владимирович Волконский вновь был арестован и заключен в тюрьму.  В августе 1930 — к Е. П. Пешковой обратилась  за помощью  Елизавета Александровна Волконская, жена Андрея Владимировича.

 <25 августа 1930>

«Многоуважаемая Екатерина Павловна

Обращаюсь к Вам с покорнейшей просьбой, не отказать мне помощи. Муж мой, Андрей Влад<имирович> Волконский, в настоящее время находится в ДПЗ в Ленинграде. Особоуполномоченный Ленинград<ского> ОГПУ товарищ Жуков сообщил мне, что его высылка прекращена вовсе, что бумагу,  полученную от Вас за № 1032 18.8.30 г<ода>,    ровно никакого  значения для них не имеет. Убедительно прошу Вас сообщить об этом в Московск<ое> ГПУ и помочь мне в этом деле. 

Уважающая Вас Е. Волконская 25 августа 30 г<ода>3.

В сентябре 1930 — Елизавета Александровна Волконская вновь просила помощи Е. П. Пешковой.

 <15 сентября 1930>

«Многоуважаемая Екатерина Павловна!

Обращаюсь к Вам с покорнейшей просьбой, относительно дела моего мужа Андрея Владимировича Волконского. Как выяснилось, Ленингр<адский> Отдел ГПУ ничего об его освобождении не знал, и  считал, что он должен был явиться к ним лично и объяснить. Как это высший орган не был осведомлен раньше всех, для меня не понятно, и с их стороны предлог: затянуть дело; тов<арищ> Видеманн вызвал меня и просил показать справку, но я ее, худо ли или хорошо, послала в Москву в ОГПУ: ул<ица> Дзержинского Э., написав все подробно. Пока это все выясняется, а муж все сидит и сидит…

Мне очень неприятно беспокоить Вас, многоуважаемая Екатерина Павловна, но я совсем потеряла голову и не знаю, что делать! Будьте добры, ответьте мне относительно этого дела.

Уважающая Вас Е. Волконская»4.

1.ГАРФ. Ф. 8409. Оп. 1. Д. 361. С. 109-111.

2.ГАРФ. Ф. Р-8409. Оп. 1. Д. 422. С. 178-179.  Машинопись, подпись — автограф. 

3  ГАРФ. Ф. Р-8409. Оп. 1. Д. 453. С. 144. Автограф.

4  ГАРФ. Ф. Р-8409. Оп. 1. Д. 477. С. 146-147.

5  Азадовский К. М. Жизнь Николая Клюева. СПб, «Звезда», 2002. С. 315.

6  «Жертвы политического террора в СССР». Компакт-диск. М., «Звенья», изд. 3-е, 2004.