Зуевский
Денис Антонович

Из воспоминаний дочери Д.А. Зуевского, Зуевской Елены Денисовны, бывшей учительницы школы № 160 г. Тайга:

Родился отец в 1894 году в Томской губернии Мариинского уезда, в многодетной семье железнодорожника. В детстве окончил два класса реального училища. Затем служил в армии и после окончания службы приехал в Тайгу и устроился в паровозное депо слесарем. В Тайге же встретил мою маму и в 1920 году они поженились.

В год смерти В.И. Ленина вступил в ряды ВКП(б), а в годы коллективизации отец был направлен (как «двадцатипятитысячник») в село Красный яр Ижморского р-на. Там была организована коммуна «Красная Тайга». Но прожили мы в коммуне всего два года, т.к. в 1931 году отец был снова отозван на производство и стал заведовать мастерскими Тайгинской школы ФЗО. К этому времени в нашей семье было уже 5 человек детей. Но жили мы как и многие люди в то время. Родители были трудолюбивы и на жизнь не жаловались. Но 24 декабря 1936 года отец пришел с работы не один. С ним были еще трое чужих людей.

Стали делать обыск, но ничего, конечно, не нашли. Отец держался спокойно, а мама плакала, как знала, зачем пришли эти люди.

Образования и специальности у мамы не было, притом она была беременна седьмым ребенком. Можно понять, о чем она думала в это время.

Вот так мы и остались без отца. Мне, старшей, было 14 лет, остальные – меньше. Началась другая жизнь. Маму на работу не принимали, потому что жена врага народа, да еще и беременная. Жили на то, что продавали вещи, начали с патефона, которым накануне ареста отца премировали. Затем пошло и другое.

Но приближалась другая беда. Начали вывозить из Тайги жен арестованных. Детей забирали в детдома, имущество конфисковывали, а жены исчезали куда-то. Подходила и наша очередь. Мама рассказала об этом только мне, меньшим думали до времени не рассказывать. Но прибежал кто-то из меньших с улицы и со слезами на глазах рассказывает, что все говорят, нас в детдом возьмут, а маму арестуют. Пришлось рассказать всем, поплакали и стали ждать этого дня. Да, мама мне говорила, что я самая старшая и из детдома выйду скоро. Вернусь и ничего у меня не будет. И решили мы кое-что припрятать. Ночью тайком погрузили на тележку кровать, ковер, подушку, одеяло и увезли к бабушке. Но та беда нас миновала. На нас остановилась и больше никого не выселяли.

Теперь следует рассказать о нашей мама Зуевской Александре Адамовне. Неодинаково вели себя жены арестованных. Мама наша оказалась очень мудрой и жизнестойкой. Не плакала она, не расслабилась, а собрала все свои силы, чтобы сохранить семью. Нам внушала, что помощи нам ждать неоткуда, надеяться должны только на себя.

И косили мы сено за Березовой речкой. А покос выделяли в лесу, одна полянка у дороги, на нее-то и вытаскивали траву из тайги. А картошки садили столько, что собираясь с братьями и сестрами взрослыми, диву давались, как могли детские руки обрабатывать столько полей. А ведь землю нужно вскопать, картошку посадить и окучить, да еще и домой привезти.

Когда родился последний братик, мама стала временно работать. Но однажды пришла она домой такая радостная и показала нам приказ, что она принята на постоянную работу уборщицей в паровозное депо. Так наша мама и проработала 20 лет в депо, имела много поощрений и была награждена значком «Почетный железнодорожник». И еще хочу сказать о нашей маме, что, несмотря на все наши трудности, она нас учила. Летом работаем, а осенью все на учебу.

Но вернусь к отцу. Когда родился братик, мама разрешили написать отцу письмо, но предупредили, чтобы лишнего ничего не было в письме. На это письмо мы получили от отца ответ. В нем он очень просил маму беречь себя, зная, что если она будет с нами, в обиду не даст. В это время отец находился еще в Новосибирске.

А несколько времени спустя, меня в школе отыскал мужчина, сказал, что он работает осмотрщиком вагонов, и вчера ночью провозили тайгинских заключенных, которые умудрились бросить ему бумажку, на которой было написано, кто на какой срок осужден. Отцу дали 10 лет, отбывал он их на Колыме.

Притесняли ли меня как дочь врага народа? Да, был один случай. Училась я уже в 10 классе. В это время проводилась перепись населения, и нас, группу старшеклассников, привлекли к этой работе. Но прежде чем получить документы, нужно было пройти мандатную комиссию. Входили мы в кабинет по одному и рассказывали о себе, о родителях. Когда услышали, что у меня отец  в заключении и по какой статье, то переглянулись и сказали, что они не могут доверить такое ответственное дело дочери врага народа. Как я выбежала из кабинета, не помню. Забилась где-то в уголок в горисполкоме и сильно плакала от обиды, и от боязни, что я скажу в школе.

Но нашлась добрая душа и поддержала меня в столь тяжкую минуту. С нами в горисполком пришла наша учительница по физике Романа Кондратьевна Квапинская. Она увидела меня и все поняла. Помню, что я одно твердила: «Как я пойду в школу». Романа Кондратьевна успокоила меня и сказала, что мне в школу и не надо идти. Разрешила мне эти дни, которые мои одноклассники были заняты на переписи, побыть дома и вместе со всеми явиться в школу. Я так и сделала. Все обошлось благополучно. Больше мне нигде никаких препятствий не чинили. И в комсомол поступала и в институт, везде в заявлении писала, что отец заключенный. Но меня принимали.

Ко всем тяжестям нашей жизни прибавилась война. Всем было трудно, но нам особенно. У младших сестер была одна на двоих куртка и одни старенькие валенки. Если одна задержалась в школе, вторая со слезами ждет ее, боясь опоздать на занятия.

Сестричку-девятиклассницу отправили в колхоз. Говорили только на сентябрь, а пробыли они там и весь октябрь. Одежда у сестры была ветхая, но особенно мерзли у нее ноги, так как обута была она в галоши шахтерские резиновые, а к ним пришиты голенища от старых сапог. Бесследно это не прошло. По возвращению из колхоза у нее по ногам пошли нарывы, а весной обнаружился туберкулез в открытой форме, и вскоре она умерла.

Время шло. Я уже работала после окончания института учителем немецкого языка в Кемерово, в школе №16. Мне настойчиво предлагали вступить в ряды КПСС. Я и не отказывалась, но и не спешила с этим делом. Как подумаю, что снова придется все вспоминать, да вдруг кто-нибудь будет возражать из-за отца, так не стану заполнять заявление. Но это заметил директор нашей школы. Это был пожилой, мудрый человек. Пригласил он однажды меня в кабинет и говорит: «Ну, выкладывай все на чистоту! Почему не хочешь в партию вступать?». Со слезами  я ему все рассказала. На другой день он принес мне образец заявления о пересмотре дела моего отца. Я его написала и послала в Новосибирск. Прошло месяцев 5-6 и меня вызвали в областной КГБ и вручили документ, свидетельствующий о том, что мой отец Зуевский Денис Антонович реабилитирован, а маме в Тайге выдали его двухмесячную зарплату. Но отца в это время в живых уже не было, хотя встретиться с ним нам пришлось.

Однажды весной 1947 года к нам зашел пожилой мужчина и сказал, что он отбывал срок вместе с отцом. Их вместе освободили, но из-за болезни отец в этом году выжить не смог. Мама, конечно, накормила этого мужчину, что-то с собой собрала, т.к. ему нужно было ехать еще до своей деревни. Верим и не верим мы в этот рассказ. Тогда многие спекулировали на этом, и чтобы что-нибудь выманить, представлялись друзьями и знакомыми по заключению. Но этот мужчина не обманул нас. Отец действительно вернулся летом 1948 года. В нашем представлении это был молодой красивый мужчина, а перед нами предстал парализованный старик. И с психикой у него было не все в порядке, мог беспричинно засмеяться. Но часто приходило и просветление, и тогда он рассказывал обо всем, что пришлось ему пережить.

Как я уже писала, отбывал отец срок на Колыме, работал слесарем. О том, что трудно было жить, он особенно не распространялся, так как знал, что нам было не легче. А вот о последнем годе своих заключений рассказывал подробно.

Когда закончился срок заключения, его вызвали к начальству и сообщили, что он свободен и может вернуться домой. И тут же зачитали о причине его ареста. Оказалось, что обвиняли в том, что один из мастеров ФЗО  вел своих учащихся по перрону и один мальчик бросил камень, а тот упал в вагон международного сообщения. На этом основании был арестован мастер, а потом и отец.

Здоровье отца за десять лет заключения, конечно, сильно подорвалось, а тут еще и подумал, что 10 лет такой тяжелой жизни для себя и не лучшей для семьи получил он из-за подлой души, которой нужно было единственное – выполнить приказ свыше и арестовать необходимое количество людей.

От сильного волнения отец потерял контроль над собой, взял со стола металлическую чернильницу и хотел бросить ее в  того, кто читал. Благо, что чернильница тут же выпала у него из рук. Вернувшись в барак, отец лег и больше не встал, т.к. парализовало левую сторону. Долго лежал в больнице, стал ходить с палочкой, и весной его отправили домой. Везли их в товарных вагонах, и отец без помощи не мог ни спуститься, ни подняться снова.

Помогали ему два бывших заключенных. Но однажды отец услышал, как они между собой договаривались, чтобы отца спустить из вагона и не помочь снова подняться. Тогда им оставался паек и деньги, которые были у отца. Он стал меньше есть, чтобы реже спускаться, но однажды был вынужден спуститься, и ему действительно не помогли подняться. Так он остался один в незнакомом месте, без продуктов и денег. На этой станции его положили в больницу, а потом он просил милостыню, садился без билета в поезд, снова попадал в больницу и до Тайги добирался несколько месяцев, но все-таки добрался.

Дома отец стал поправляться, старался, хоть и одной рукой, но как-то помогать по дому, а тут запала ему в голову одна дума. Он решил поехать в Новосибирск, пойти в обком партии и потребовать свой партбилет. Умереть ему хотелось с партбилетом. Мама его отговаривала, но он однажды тайком ушел на вокзал и уехал в Новосибирск, там у него жила сестра. Побывал в обкоме, его первый раз выслушали, что-то ему объясняли, но это его не удовлетворило, и он настойчиво и назойливо приходил снова, и тогда вызвали милицию и его отправили в отделение, позвонив об этом сестре. Сестра забрала отца из отделения и хотела отвезти к себе, но он решил ехать домой в Тайгу. Пока сестра стояла в очереди за билетом, отец от нее скрылся, и она не могла его найти. Тогда решила, что он без билета уехал домой, позвонила маме, но домой он больше не вернулся. Подавали на розыск, все безрезультатно. Где и при каких обстоятельствах погиб отец – неизвестно. Не знаем, где и похоронен.

Тяжелая судьба и не лучшая кончина. Но это судьба не одного отца, а многих тысяч людей, невинно страдавших и трагично погибших.

Источн.: Архив музея школы №34 г. Тайга.