Аболдин
Климентий Никифорович

Аболдин Климентий Никифорович родился в 1872 году (по др. данным-в 1870) в Томской губернии Бийского уезда (в Алтайском крае). Жена, Аболдина Екатерина Ивановна, 1972 г.р. Брат, Аболдин Григорий Никифорович, 1881 г.р. 

Семья староверов, судя по архивным данным о переселенцах, в конце 19 века (1883 год) пришла на Алтай из Пермской губернии. Ветвь Климентия Никифоровича развивалась в селе Большая Речка (сейчас Троицкое). В селе Шершниха родились дети Климентия и его жены Екатерины Ивановны. Брат Григорий жил в селе Горново (Горновское) Яминской волости в 1920-е годы. Все три населенных пункта находятся в современном Троицком районе Алтайского края.

В возрасте почти 60 лет по Постановлению СНК и ЦИК СССР от 1 февраля 1930 года Климентий Никифорович и Екатерина Ивановна обвинялись как "кулаки". 12 декабря 1931 года были осуждены и отправлены на спецпоселение в Томскую область. УМВД по Томской области называет последним местом пребывания семьи перед высылкой село Смоленское Смоленского района. Однако архивный источник, приводимый ниже, указывает на Троицкий район.

"Кулаками" Аболдиных признали, поскольку в семье имелась сеялка, был и “крестовый” резной дом, украшенный руками деда, который в советский период использовали под сельсовет. Кажется, он стоит до сих пор. Была деревянная мебель, ели на белых скатертях. Были коровы и лошади, но наемных работников не привлекали, сами занимались хозяйством.

В сборнике статей “Сирота Сибири” (том 2, с. 248) цитируется вот такая публикация в газете “На земле Троицкой” от 28 октября 2008 года № 127:

“В нашем архиве хранятся документы репрессированных Троицкого района. Это архивные справки о раскулачивании, справки о реабилитации, справки краевой прокуратуры, решения судов и др. Так, по документам исполнительного комитета Троицкого районного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов установлено, что житель с. Шершниха Климентий Никифорович Аболдин был лишен избирательных прав в перевыборную кампанию 1930-1931 годов. Причина — эксплуатация сельхозмашин – 1/2 молотилки и сортировки. Хозяйство Аболдина было отнесено к 3-й группе кулацких, семья выселена в Нарымский край под надзор Колпашевской комендатуры. У Климентия и Екатерины Аболдиных было два сына и две дочери, самому старшему было 15 лет, самому младшему — четыре года. На момент раскулачивания в хозяйстве Аболдина были дом, амбар, баня, четыре лошади, две коровы, овца, 1/3 молотилки, 1/2 сенокосилки, 1/2 сноповязалки, два воза сена, 12 возов соломы, 35 пудов пшеницы, 10 пудов овса, 15 пудов муки, плуг, борона, три телеги, три хомута, двое саней, два пуда мяса (к сведению: пуд - 16 кг). Как можно было назвать кулаками людей, которые пахали, сеяли, убирали урожай, молотили, то есть работали, как волы, для того чтобы год прокормить семью из шести человек? В 1948 году Аболдины были сняты с учета спецпоселения в Томской области <...>".

При раскулачивании всех детей, кроме Ефима, которому было уже 24 года, забрали с собой на новое место. Климентий Никифорович уменьшал детям официальный возраст на два-три года, чтобы их оставили вместе с родителями. Из его переписки с сестрой Мариной следует, что всего в семье было 14 детей, но выжили семеро. Вышеуказанный источник в Троицком районе говорит о четверых.

Из вещей взять смогли только крест, икону и мешок с сухарями. Шли пешком. Как рассказывала своим детям дочь Климентия Мария, в поселении разговаривать с ними никто не мог, было запрещено, не было дома и еды. Весной все деревья стояли без коры, потому что люди их ободрали. Когда Екатерина Ивановна пробовала подобрать в помойке зелёный капустный лист, на неё натравливали собак.

Из военных документов одного из сыновей 1941 года следует, что поселилась семья в посёлке Ново-Херсонка Колпашевского района. В 1942 году он относился к колхозу “Сергушино” вместе с другими сёлами Абрамкинского сельсовета: Старо-Абрамкино, Ново-Абрамкино, Абрамкино, Малиновка. Сейчас его не существует, но в переписи 1941 года в нем жили 327 человек раскулаченных.

В 1950-1960-е годы можно было уезжать из этих мест после снятия с учета спецкомендатуры, но старики вряд ли могли об этом думать. В поселении им удалось встать на ноги. Был дом, мастерская, корова. Здесь жили их дети и внуки. Во время войны к ним с Алтая пешком пришла внучка Наташа. После мобилизации ее отца, Ефима, на фронт, мачеха продала дом и уехала. Новые жильцы вынесли 12-летней девочке чемоданчик с вещами. В Старо-Абрамкино она сначала работала в обувной мастерской деда. В его доме во время войны жили и другие внуки. Безусловно, он был человеком суровым и набожным, мог поставить ребёнка на горох с солью за отказ молиться. Подойти к нему без молитвы было невозможно, вплоть до самой старости он требовал от внуков знать и читать молитвы.

Когда внучка Наташа пошла работать почтальоном, дед внимательно следил, чтобы она не совершила какую-нибудь ошибку. Как-то раз именно он обнаружил недостачу по квитанции. Наташа поехала обратно в контору, оказалось, ей действительно не выдали часть денег, но все в итоге разрешилось.

Большую часть натуральных продуктов, которые были в хозяйстве, отдавали. С коровы бабушка выделяла внукам только кружку молока. В доме была русская печка, на стене висела плеть. Деду не надо было ругаться, достаточно показать на эту плеть. Его и так все боялись. Внучка Наташа, уже сама будучи бабушкой, часто рассказывала эпизод с лампой. Вместе с двоюродным братом они бегали в доме по лавкам, заигрались и разбили лампу, перепугались до смерти, спрятались где-то за печкой в пыли. Дед их чуть ли не кочергой вытаскивал оттуда.

У ссыльных немцев с алтайскими ссыльными сложились особые отношения, поскольку обе группы должны были как-то налаживать жизнь на новом месте. Русские девушки с немецкими парнями не дружили, но и не ссорились. По воспоминаниям бабушки, были там не только немецкие переселенцы, но и латыши. Наташа выучилась в Колпашево на медицинских курсах и ходила раздавать таблетки больным. В благодарность одна латышская женщина подарила ей платок. Но люди постоянно болели и умирали здесь от голода и тифа.

В семье есть история, когда в Наташу влюбился немецкий парень Ваня. Деды были против такого зятя, поскольку родня погибала в это время на фронте, а Иван за ней долго ухаживал. Он был очень музыкальным, играл на аккордеоне, потом уехал в Германию, а спустя какое-то время приезжал повидаться в Колпашево.

Наташа вышла замуж за русского Ивана. Интересно, что ее муж сначала выполнял в колхозе тяжелую работу, колол дрова и т.д., а немцы-переселенцы научили его заниматься столярным ремеслом. Он начал делать мебель на заказ, семье стало легче жить. Новые эшелоны ссыльных немцев местные жалели, давали картошку и другое съестное.

После войны в Колпашевский район приехал Ефим с новой женой, учительницей Раисой Андреевной, которая, что удивительно, в последствии написала на мужа донос, засадив его в тюрьму на год. Позже Ефим уехал жить в Горно-Алтайск, а его отец и мать остались в Старо-Абрамкино. Один из их сыновей, Георгий, пропал без вести на войне.

Климентий Никифорович до 90 лет читал газеты, удивлялся, что стал плохо видеть. После смерти жены его забрал сын Иван, который жил с семьей в этом же селе, вернувшись с войны. А позже дочь Мария перевезла отца в соседнюю деревню Тискино к себе. Он умер в возрасте 102 лет 19 ноября 1972 года и похоронен на местном кладбище в деревне Тискино.

Праправнучка, журналист Наталья Рудакова

• Источн.: Архив и инф. Н. Рудаковой; БД "Жертвы политического террора в СССР"; УВД Томской обл.
• Х.В. 

• → Рудакова Н. Взять смогли только крест, икону и мешок с сухарями...// Сибирь Реалии. 

Информация из электронной базы данных "Жертвы политического террора в СССР" в отношении К.Н. Аболдина и его брата;

→Абалдин Климентий Никифорович. Год рождения 1872, место рождения. Год репрессии 1931, спецпоселение в Томской обл. Источник: УВД Томской обл.

→Абалдин (Аболдин) Григорий Никифорович. Год рождения 1881, место рождения Томская губ., Бийский округ. Год репрессии 1933, 7 лет концлагерей. Источник: Книга памяти Красноярского края.